И всё равно люби

Она помнила запах сигаретного дыма, помнила касание легкого предрассветного воздуха, крупинки снега, летящие над крыльцом, когда двери в конце коридора распахивались и на мгновение впускали холод и тьму. Помнила звук голоса доктора Веннинг и то, как спокойно она говорила с мистером Мицотакисом о его желании умереть.

Помнила апельсины, их запах и цвет.

В машине по дороге домой она спросила доктора Веннинг:

– Мистер Мицотакис – он же водопроводчик?

– Водопроводчик, да… И еще скульптор, – помедлив, ответила Веннинг. – Думаю, его художественной натуре полезно представлять наглядно, как устроены трубы.

Доктор Веннинг смотрела вперед на дорогу, помаргивая от снега, летящего словно прямо в глаза.

Рут вспоминала миф: Дедал и его сын Икар, подлетевший слишком близко к солнцу.

– У него есть сын? – спросила она.

– Был сын, – кивнула Веннинг.

– Его сын… он умер?

Веннинг снова кивнула.

– Да. Самоубийство. А за ним – жена Петроса. Это не так уж редко встречается. Нужна великая сила, чтобы сохранить брак после такого.

Рут притихла. Старалась сосредоточиться на дороге. Она чувствовала, как снег скрипит под колесами, на несколько дюймов намело, а под ним – лед. Машина легко пробирается вперед, зимние цепи на колесах позвякивают.

– Петрос очень творческий человек, – сказала доктор Веннинг. – Эти его крылья… Ну кто это поймет? А его печаль? Она ведь настоящая.

Рут стиснуло грудь, внутри что-то заболело, словно это она только что пролетела по морозному воздуху и ударилась о мерзлую землю.

Внезапно она кое-что вспомнила.

– Почему вы переложили ручку? Ручку, в карман. Почему?

Доктор Веннинг внимательно на нее посмотрела. Затем улыбнулась.

– Ха! – хмыкнула она довольно.

Потянулась к ней и легонько потрепала Рут по плечу.

– Ну и зоркий у тебя глаз, Рут! – похвалила она. – Честно? Я толком и не думала об этом. Просто хотела войти к нему… как друг. Не как врач. Я ведь уже выписывала ему препараты. А сегодня я хотела принести только апельсины. И курево. Я знала, ему захочется курить. Если человек неудачно пытался покончить самоубийством и ему хочется курить, нельзя ему отказывать.

Позднее, когда Рут и Питер перебрались в Дерри, во время очередной поездки в Нью-Хейвен Рут спросила доктора Веннинг о мистере Мицотакисе.

– А, тот, с крыльями, – сразу вспомнила Веннинг. – Да, я видела однажды его крылья. Невероятно огромные, черные, как у летучей мыши. Жуткие, даже отталкивающие, но по-своему прекрасные. Они были выставлены в музее. Разве я не рассказывала?

Рут покачала головой.

– Страстный мужчина, он так привязался к своим крыльям… Нет-нет, никакой игры слов, – уточнила Веннинг.

А через несколько лет, под Рождество, доктор Веннинг прислала Рут некролог из газеты: «Мистер Мицотакис…» И рукой Веннинг подчеркнуты слова: «успокоился во сне».

Рут поняла, что это победа. Мистер Мицотакис выжил.

Рут нравилось прибираться в их новом треугольном домике. Она купила швабру со щеткой из микрофибры – поистине дивная вещь – и с наслаждением размахивала ею по гладким полам, тряпочка аккуратно собирала всю пыль. Домик был таким крошечным, что поддерживать в нем безупречную чистоту было проще простого, и Рут впервые в жизни – хоть и сознавала всю мелочность этого – испытывала счастье от обладания материальными вещами. Стол. Бюро. Кровать. Она накупила ярких подушек на диван и как ребенок радовалась, раскладывая их то так, то эдак.

На террасе они поставили рядышком два пластиковых кресла в стиле адирондак.

Вместе ходили в ближайшую лавку, Питер катил тележку. Ходили в кино и вечером в какой-нибудь ресторанчик. Питер поддерживал связи с благотворителями – зажиточными семьями, готовыми выделять средства на стипендии для бедных. Чарли Финней частенько заглядывал посоветоваться, а однажды Рут с удивлением услышала на том конце трубки голос Китти.

Повод, по которому она звонила – какой-то глупый вопрос про дом, – как наконец догадалась Рут, был просто предлогом. На самом деле ей просто хотелось поговорить, расспросить Рут о людях в школе, о том, как лучше ладить с вспыльчивым секретарем приемной комиссии, о том, как отблагодарить собравшегося на пенсию техника из команды обслуживающего персонала, многие годы проработавшего в Дерри, и о том, что думает Рут об идее открыть книжный клуб для родителей. После этого первого разговора Китти звонила Рут почти так же часто, как Чарли звонил Питеру, и Рут то и дело ловила себя на том, что за ужином делится с Питером событиями из жизни семейства Финнеев: сынишка вдруг стал плохо слышать, и они ездят на диагностику, Китти встречалась с попечителем, Китти что-то обсуждала с педагогом.

– А ты знаешь, что ее любимая книжка – «Мидлмарч»? – спросила она Питера. – Как и у меня. И что она тоже играет на пианино?

– Ох, Рут, мне так не хватает тебя здесь, – сказала ей однажды Китти. – Так здорово было бы вместе.

На глаза Рут навернулись слезы.

– Я приеду. Обязательно навещу вас. Сразу, как только Питеру станет получше.