И вся любовь…

«Здравствуйте, Кирилл! Спасибо Вам, добрый человек, что даёте возможность отдохнуть нашей замечательной собаке, которую зовут Чарли. Дело в том, что сейчас у меня живёт дочка с тремя детьми дошкольного возраста. Внукам моим – 3, 4 и 5 лет соответственно. Можете себе представить, как весело у нас в доме! А Чарли – пёс с повышенным чувством ответственности и беззаветно предан всем троим, чем иногда сверх всякой меры пользуются эти прелестные создания. Не удивительно, что он сильно устаёт и даже иногда выбивается из сил. Тем более что он не так уж молод и не привык к такой насыщенной активными играми и постоянной беготнёй жизни. Когда я вижу, какой довольный и отдохнувший он возвращается от вас, то наряду с радостью за любимого пса, испытываю самую банальную зависть, и думаю, как было бы хорошо и мне отдохнуть где-нибудь пару часов…

С уважением и благодарностью, Анна, любящая, но отчаянно уставшая бабушка».

Кирилл Аркадьевич сидел какое-то время неподвижно и мечтательно смотрел вдаль. Мыслями в этот момент, он был очень далеко.

– Добрый знак! – снова вдруг подумалось ему. Затем мужчина перевёл взгляд на спящую собаку, мирно посапывающую во сне и, глянув на часы, понял, что она скоро проснётся, а значит времени у него не так уж и много. Он взял лист бумаги, ручку, глубоко вдохнул, словно готовясь внутренне к чему-то очень важному, что возможно повлечёт за собой весьма значительные последствия, улыбнулся какому-то внутреннему своему настрою, ещё раз перечитал письмо, и стал писать ответ.

Жила-была Берта

Да, так меня зовут… Берта. Хотя, согласитесь, имя это не слишком годится для чистокровной неаполитанки, у которой за плечами тысячелетняя история её рода. Хотя, в принципе, мне всё равно, как меня зовут. Ведь чаще остальных ко мне обращается именно Она, а для меня только это имеет значение. Всё остальное не так уж и важно. Но обо всём по порядку… Так вот меня решили назвать Бертой.… Я помню, что когда появилась в их доме, Она предлагала и другие имена, запомнилось почему-то одно – Дженни, наверное, потому что понравилось. От него веет изяществом и трогательной нежностью. А ещё отчётливо звучит грация и женственность, то есть именно то, чего мне, как раз, и не хватает. Я это знаю. И Она знает. И те, кто был с ней рядом, видимо, тоже знали, потому что кто-то из них засмеялся и сказал: «Да ты что?! Какая из неё Дженни?! Ты только посмотри на эту морду… Нет, ей нужно имя сильное, мощное, желательно с рычащим звуком, чтоб не лилось, а летело… Чтобы моментально резало слух и обрубало нечистые намерения, чтоб было понятно сразу, с кем имеешь дело… И чтобы никаких, понимаешь, этих самых розовых соплей, достаточно с нас того, что она и так женского пола».

И тогда Она погладила меня по голове и сказала упрямо и даже с вызовом:

– Неправда, она очень-очень милая, стоит лишь увидеть эти щёчки, заглянуть в эти умные глазки, – и Она проделала тот фокус, которому впоследствии суждено будет стать для меня наивысшим проявлением любви, заботы и ласки. Она накрыла своими тёплыми ладонями мои уши, ласково улыбаясь, покачала в руках мою голову, наклонилась и заглянула мне прямо в душу. Да так с тех пор в ней и осталась. Навсегда. Больше там ни для кого места нет. И уже, понятно, не будет.

Тогда я этого ещё до конца не осознавала, поскольку была мала, но даже в тот период, глядя на Неё неотрывно, слушая Её голос, я уже догадывалась, что это лучшее, что могло произойти в моей жизни. И этого уже ни изменишь. Так просто есть. И так будет до самого моего конца. А его, я думаю, ждать уже недолго. Тем более что мы не из породы долгожителей. Это просто факт, к которому я и мои сородичи относятся, уж поверьте, абсолютно нормально. То есть спокойно и с абсолютным пониманием всей сути происходящего. В отличие от большинства людей. Ведь мне не так уж мало лет. Шестьдесят с хвостиком. Хотя, знаете, это смотря с чем сравнивать, по собачьим, например, меркам, так мне даже и девяти лет ещё не исполнилось.