И вот наступило потом…

После рождения нашего сына мы через несколько лет решили познакомить Пашу с его «крестными» — Дунским и Фридом. Паша на ту пору не мог оценить высоты личностей хозяев дома. Но он обалдел от коллекции оружия, в большом количестве висевшем на стенах. Пройдет много лет. Сын окончит журфак МГУ и поступит на высшие режиссерские курсы, где преподавать драматургию ему будет Валерий Семенович Фрид. И Паша станет его любимым учеником, а Валерий — его любимым учителем. Значит, не распалась связь времен.

Первые шаги

По совету директора киностудии М. М. Валькова я ходил в съемочную группу режиссера Ефима Гамбурга для ознакомления с производством. Мои визиты носили неофициальный характер. Мне было неловко, что я отвлекаю группу от работы, поэтому я запустился со своей первой картиной, оставаясь несведущим в секретах одушевления. Но ко мне приставили одного из лучших на студии ассистентов режиссера — Лидию Павловну Ковалевскую. Она прошла войну, была ранена, прихрамывала на одну ногу. Была очень строгой, не терпящей разгильдяйства. Рядом с ней подтягивались даже очень маститые режиссеры. Не дай Бог, если во время просмотра черновых проб движения замечена ошибка и кто-то из моей группы попробует сказать: «Да ладно! Проскочит! Никто не заметит!»

— Как не заметит?! Если я это вижу!!! — вскидывалась Лидия Павловна и обрушивала на врага такой поток брани, что мало не покажется.

Ее уроки вошли в плоть и кровь. Добиваться достойного уровня научила меня Лидия Павловна. Царствие ей небесное!

Первый мой фильм назывался «Достать до неба». Я его закончил и должен был показать Худсовету. Утром просмотр фильма Худсоветом и всеми сотрудниками студии. Я волновался, потому что чувствовал недоброжелательное отношение ко мне. На студии существовала определенная иерархия и традиция. К режиссуре подходили не торопясь, поднимаясь постепенно по служебной лестнице и получая постановку как награду за честно проделанный путь. А тут пришел какой-то актер, чего-то озвучивал, потом, обнаглев, стал писать сценарии и, наконец, окончательно распоясавшись, претендует на самостоятельную постановку. Худсовет расселся в сценарном отделе. Началось обсуждение. Первым попросил слово патриарх Иван Петрович Иванов-Вано.

— Вы знаете, друзья, я пять лет учу во ВГИКе своих балбесов. И что потом? Вот — гвоздь, вот — подкова! Раз, два — и готово! Я слышал, что вот есть такой Бардин, пришел с улицы и что-то пытается сделать. А сегодня увидел крепкую режиссерскую работу, и я поздравляю студию с таким приобретением!

После такого выступления самого Ивана Петровича обсуждение закончилось, не начавшись. Желавших сказать поперек не нашлось. И произошло это событие 10-го октября 1975 года в 11.50. Почему так точно? Потому что именно в эту минуту моя жена родила нашего сына Павла. Мы с ним родились одновременно: он — как человек, я — как режиссер. В тридцать четыре года я резко поменял вектор моей жизни. О чем не жалею. Дальнейшая моя жизнь мерялась уже не годами, а фильмами. Моя фильмография становилась моей биографией. Иногда меня спрашивают: «А не жалко было расставаться с актерской профессией?» А я с ней и не расставался. За всю жизнь я сыграл столько ролей, сколько не сыграл бы ни в одном театре. Ведь за каждый персонаж моих фильмов мне приходилось играть. Сначала с секундомером в руке при написании режиссерского сценария, а потом, когда давал задание мультипликатору. Ведь в любом творчестве присутствует актерство. И писатель играет за своих героев, и художник. Пригодилась ли мне мхатовская выучка? А как же! В каждом фильме, из какого бы материала он не создавался, я руководствуюсь «жизнью человеческого духа». То есть, одушевление — анимация по К. С. Станиславскому. Не отрекаюсь. К тому же, при всей парадоксальности, мультипликация должна выстраиваться на фундаменте жесткой логики. Иначе зритель перестанет тебе верить.

Режиссура для меня — это умение рассказать историю. Своим почерком, со своей интонацией. Внятно, не занудно. Я вспоминаю, как формулировал П. В. Массальский по-актерски чувство меры. То, что Пушкин называл «сообразность и соразмерность». Он говорил:

— Вы должны играть так, чтобы зритель хотел еще… А всё!

Очень точно!

Возвращаясь к Ивану Петровичу Иванову-Вано. С его легкой руки я был провозглашен режиссером. И его я считаю вторым крестным отцом после С. Образцова. Он хорошо ко мне относился. Однажды на студии он позвал меня в малый зал, где просматривал свои фильмы:

— Гаррик! Идите сюда! — позвал меня Иван Петрович.

Мы вдвоем с Иваном Петровичем сидели в зале и смотрели его потрясающий фильм «В некотором царстве» по сценарию Н. Эрдмана. Фильм блистательный, несправедливо забытый. О чем я ему после просмотра и высказал. Он обиженно оттопырил свою нижнюю губу:

— И мы кое-что умели! А то Федьке кажется, что он один только может.

Федька — имелся в виду Федор Савельевич Хитрук.