И верить, и любить

Мне снится дом, где нынче к непогодине
Половиками выстланы полы,
Где запахи аниса и смородины
Сродни навеки запаху смолы.

Где, ещё дедом втиснутый в простенок,
Мои рубахи сохранил комод.
В углу висят иконы, а на стенах
Семейных фотографий хоровод.

Где мать одна, сложив худые руки,
На табурете в комнате сидит
И под метели неуёмной звуки
В ночную тьму тревожную глядит.

Укрыты шалью худенькие плечи,
А на столе – мерцающий ночник…
И снится мне грядущей нашей встречи
Неповторимый и прекрасный миг.

«Ночь холодна, глубока…»

Ночь холодна, глубока,
И одинок мой след.
Только у мамы в окнах
Не угасает свет.

К маме вхожу погреться…
Пламени отсвет лёг
От неприкрытой дверцы
В сутемень, за порог.

Двери плотней прикрою,
Чтобы не стыть в ночи.
Старою кочергою
Поворошу в печи.

Пляшут, будто в усмешке,
Пламени языки.
Чёрные головешки,
Красные огоньки…

В белой своей косынке
В хлопотах вечных ты
Старишься у керосинки,
Жаришься у плиты.

Мне б одного хотелось:
Ты научи, не таи, —
Чтобы жилось мне и пелось
Так же, как в годы твои,

Не унывая чтобы
Делать я мог дела.
(Вьюга кругом сугробы
За полночь намела.)

Как бы ни бился в двери
Вьюги полночной пыл,
Чтобы я людям – верил,
Верою-правдой жил.

«Накануне страшное приснилось…»

Накануне страшное приснилось:
Зеркало упало и разбилось,
Вдребезги разбилось – не собрать.
И во сне все звал и звал я мать.

Не сложить осколков и не склеить!
Мне наутро не хотелось верить
В телеграммы горькие слова…
Вышло так, что эта ночь права.

Без щербинки малой, без изъяна
Зеркало висит в моем дому.
Неужели, поздно или рано,
Разлететься вдребезги ему?

Что же это я?.. Да разве вправе
Верить снам, приметам старины,
Зеркалу в серебряной оправе
И незамутненной глубины…

Андрей Платонов

Читаю Андрея Платонова…
Скитается Пухов Фома.
Тревогой и гарью патронною
История дышит сама.

С натруженной в голосе болью
Идут паровозы на фронт.
Болеет прекрасной любовью
Земно и возвышенно Фро.

Здесь радости дети не знают.
Их детства неласковы дни,
И тонко кожурку срезают
С картошки помёрзшей они.

Страницы живые, нетленные…
Там горя и голода пир,
Там люди идут сокровенные
В прекрасный и яростный мир.

Борис Кустодиев