И в горе, и в радости

— Веришь? — разгорячилась Маргарита, разливая по второй. — Двадцать лет отпахала! Травести — вот как! Тильтиля играла в «Синей птице»! — Маргарита вскочила, раскинув тонкие руки в широких рукавах халата. — «Верно, верно, у меня есть птица… Где же она?.. А, вот и клетка!.. Митиль, смотри: вон клетка!.. Это та, которую носил Хлеб… Да, да, та самая… Постой, постой!.. Да ведь она синяя! Да ведь это моя горлица!.. Да ведь, когда я уходил, она была не такая синяя! Митиль, ведь это же и есть та Синяя Птица, которую мы искали! Мы за ней в этакую даль ходили, а она, оказывается, здесь! Вот это я понимаю!.. Митиль, ты видишь птицу? То-то бы Душа Света обрадовалась!.. Я сейчас сниму клетку…» — Тонкие руки взмыли вверх — снимая невидимую клетку, усталые голубые глаза вспыхнули восторгом и радостью… — «Вот, пожалуйста, госпожа Берленго… Со временем она станет совсем-совсем синяя, вот увидите… Отнесите ее скорей вашей внучке…»

Маргарита замолчала. Несколько секунд Александра наблюдала за тем, как меняется ее лицо, как счастливая мальчишеская мордашка снова превращается в испитую физиономию пьющей пожилой женщины.

— Видала? У меня поклонников было — завались! И не простые, а из правительства. Цветами каждый спектакль заваливали, камешки дарили, бранзулетки… А потом, понимаешь, в одночасье, как отрезало. Рак в груди нашли. Облучали, химией всякой пичкали… И отрезали в конце концов. Начисто! — Маргарита замысловато выругалась. — И все, пожалуйте на пенсию! Силы-то уже не те, видишь ты, по сцене не попрыгаешь. Инвалидность дали. Все добришко распродала, по ломбардам рассосалось. Поклонников как ветром сдуло. Кому нужна баба с одной сиськой? Пенсия крошечная, пособие тоже не ахти. Вот и затосковала я… Давай выпьем!

Александра машинально опрокинула в себя водку. Ледяной комок легко прокатился по пищеводу и начал тихонько таять в желудке. Нужно было что-то сказать, но слова не шли. Действительно, несчастная судьба. Бедная Маргарита, жалкий цветик!

— Спасибо, коллеги не оставляют. Есть, кто завидовал, — те порадовались моей беде, а потом плюнули да растерли. Бог им судья. А есть, кто вошел в мое положение. Видишь, деньгами помогают, выручают, как могут. И в гости заходят, не брезгуют. Твоя дочура сначала тоже сторонилась, потом поняла, что я за человек, уважительно отнеслась. Вот только позавчера мы с ней тут сидели, по душам говорили. Она вот как ты сидела…

От мысли, что она сидит на том самом месте, где только позавчера сидела ее пропавшая дочь, у Александры слегка закружилась голова. Или тут водка была виновата?

Тем временем Маргарита налила еще по рюмочке, выпила свою, не дожидаясь гостьи, и налила еще. Как на всех алкоголиков, спиртное действовало на нее быстрее. Лицо бывшей травести опять изменилось, теперь это было лицо человека, мучительно борющегося с какой-то болью или страданием, — губы крепко сжаты, выражение глаз напряженное, движения судорожные.

«Этак я скоро напьюсь, — испуганно подумала Александра, зачем-то все же выпив очередную рюмку. — И когда Кира вернется домой — вернее, в эту странную квартиру, — она застанет тут картину Репина «Не ждали». Мать распивает водку в компании соседки-синюшки! Пусть это даже бывшая актриса со сложной судьбой! Нет, так не годится».

Но Маргарите уже не нужен был собутыльник. Она успешно напивалась соло — то и дело хватала бутылку, хлопала рюмку за рюмкой, трясущимися руками прикуривала очередную «приму» и продолжала рассказ, делающийся все более и более запутанным. Впрочем, актерская школа давала о себе знать — рассказ велся хорошо поставленным голосом, так что его можно было принять за радиопостановку по мотивам, скажем, рассказов Довлатова.

— Дианка, понимаешь, нормальная баба, только в религию зря ударилась. Тебе, говорит, причаститься надо. А я ей — куда мне еще? Там же вином причащают, мешать нехорошо. Она мне денег оставила. Ей-то это тьфу, она ж не на зарплату живет, у нее там вроде сынок крутой, бандит наверное, а мне какое дело, главное, что о матери заботится. Я пожрать купила, курева там, ну и этого тоже, а Михалыч — да ты его не знаешь, тут есть один, нормальный мужик, только поддает — занял двести и не отдает, говорит, подхалтурю и отдам, он работает…

Но где и кем работает поддающий Михалыч, Александре так и не удалось узнать. Не доведя до конца своего ритмически организованного монолога, Маргарита уронила голову на стол. Бутылка водки почти опустела, только на дне плескалось немного прозрачной жидкости. Хозяйка была смертельно пьяна. С минуты появления Александры в квартире номер 3 прошло всего сорок пять минут. Время школьного урока.

ГЛАВА 10

Деметра