И умереть мы обещали

– Ой, много ты понимаешь, – махнул рукой Степан. – Ствол ему не такой. Да лучше туляка – ничего не сыщешь. Вон, гляди затвор какой. Где ты на «энфильдах» такие механизмы видел?

– Его возьму, – настаивал я, взвешивая на руке тульское ружье с полированным ореховым прикладом.

– Картуши²³ вон те, – указал Степан на кожаную лядунку²⁴ с зарядами.

– Как угодно, – услужливо поклонился немец.

– Шпагу, наверное, надо еще? – спросил я у Степана.

– Гы, – оскалился он, показывая крепкие зубы. – На медведя со шпагой? Тесак надо. Вон тот, – указал он на стойку в углу, где покоилось холодное оружие. Достал из нее широкий испанский кинжал длиною в локоть.

Вооружившись, мы прошли в буфетную и набили торбу съестным: хлеб, сало, пирожки какие-то, то ли с грибами, а может с капустой…

– Барин, Александр Андреевич, табачку бы еще, – взмолился Степан. – У Федора одна махра. Горло дерет, что, ежа проглотил.

Мы поймали буфетчика, снующего с графинами, и приказали дать нам табаку, да не какую-нибудь заплеснувшую пачку, а свежего.

– Ох, что вы, что вы, – обиделся буфетчик. – Графу из лавки купца Алексеева турецкий табак всегда привозили. Плохого он не курил.

Федор уже ждал нас на окраине леса со своей лохматой собакой.

– На, – вручил он Степану короткую пику с небольшой перекладиной у наконечника. – Ого, барин, хороша пужало, – оценил он ружье. Вот с таким-то стволом – да!

Он вздохнул, поглаживая свою старую фузею²⁵.

– Пошли уж, – поторопил его Степен. – Скоро смеркаться начнет.

– Успеем, – успокоил его Федор. – Мельник медведя на старой засеке видел. Это как раз возле моей лесной сторожки.

– Постой, – вдруг забеспокоился Степан. – А как твоя Марфа поживает?

– Сплюнь! – ни с того, ни с сего разозлился Федор, – Что енту заразу вспоминаешь. Два года, как сгинула. Не является. Может, сдохла, мож прибил кто…

– Это вы про кого? – поинтересовался я.

– Это любовь его давнишняя, – засмеялся Степан.

– Не кликай беду, – еще злее огрызнулся Федор. – Сбереги нас, Богородица. – Он перекрестился.

Мы шли сквозь сосновый бор, проваливаясь по колено в сугробы. Ружье становилось все тяжелее и оттягивало плечо. Федор – знай себе – шустро вышагивал впереди, прислушиваясь к лесу. Его лохматая собака мелькала где-то меж серых стволов. Вдруг она подняла отчаянный лай. В ответ раздался рев.

– Все! Нашли, – обрадовался Федор.

– Ну, я пошел, – тихо сказал Степан, хватая рогатину обеими руками.

– Ага, давай. А мы сбоку зайдем. И раньше времени рожон ему в рыло не совай, – настаивал Федор.

– Знаю я, наставник хренов, – огрызнулся Степен. – Ты сам-то смотри не промахнись…

– Ох, ох! – подразнил его охотник.

Мы с Федором полезли в лядунки, у Федора была старая, солдатская, медная, вытащили по картушу. Я, подражая охотнику, зубами надорвал бумажный край картуша. Немного пороху сыпанул на полку затвора, остальное – в ствол с пулей. Пыж сверху и шомполом утрамбовал.

– Сохрани и помилуй.., – перекрестился Федор, и мы осторожно двинулись на лай.

Здоровый грязно-бурый медведь вертелся, пытаясь зацепить лапой собаку. Но та шустро уворачивалась, пытаясь забежать сзади и цапнуть зверя за ляжку.

– Сейчас Степен его подымет, так ты в голову пали, барин, – шепнул мне Федор и сам устроился чуть сбоку, наведя фузею на медведя.

Появился Степан. «А ну! А ну!» – закричал он, держа перед собой рогатину. Медведь двинулся к нему, тяжело переваливаясь. Степан отпрыгнул на шаг назад. Медведь поднялся на задние лапы, громко заревел…

– Пали! – крикнул Федор, и я спустил курок.

Ружье бахнуло. Впереди все заволокло дымом. От отдачи я сел в снег…

– Эх, барин! – недовольно воскликнул Федор. Его фузея гулко ухнула. Он тут же бросился вперед. Я за ним.

Огромная бурая туша неподвижно лежала на снегу. Собака бегала вокруг и радостно лаяла. Степана нигде не было.

– Где Степан? – испугался я.

– Вон он, вытаскиваем.

Я заметил, как под медведем что-то шевелится. Федор схватил за руки, я за зипун, вытащили окровавленного Степана. Я едва не потерял сознание при виде крови.

– Что с ним? – закричал и чуть не расплакался.

– Да – ни хрена, – махнул рукой Федор. – Это кровь не его, мишкина.

Степан сел, схватил обеими руками горсть снега и обтер лицо, бороду. Собака подбежала и принялась слизывать кровь с его лба.

– Да иди ты, – отмахнулся он и тяжело поднялся. – Что ж ты, гад… – Набросился на Федора, – раньше пальнуть не мог… Он как прыгнет на меня…

– Ой, ты, – издевательски смеялся Федор. – Портки запасные не взял? А то всю дорогу ароматить будешь.

– Да, ну тебя.

– А где рогатина, – в свою очередь упрекнул охотник Степана. – Сломал? Что ж ты. Я же тебе говорил: в землю упри.

– Где я тебе землю найду. Вишь – снег кругом.

– Ладно, – успокоился Федор. – Надо шкуру снять. Ох, прости, Михаил Потапыч, но мы тебя разденем. Шкурка тебе нынче ни к чему, а барину – шубу справим. Ой, барин, а куда ж ты целился?

– В голову, как ты велел, – ответил я.

– В голову? – Федор нагнулся над тушей, внимательно ее разглядывая. – Так ты мишке в попу попал. Вот он от боли на Степана и кинулся.

Тут охотник расхохотался, за ним Степан и я.