И уйти в закат

Самый ужас в том, что мне теперь, похоже, всегда будет шестнадцать лет. Даже через полвека, когда я буду смотреть в зеркало (если заботливый персонал очередной лечебницы в очередной раз их не уберет) и видеть в отражении дряхлую старушку с глубокими морщинами, седыми лохмами и коричневыми пигментными пятнами на коже, я все еще буду думать о себе, как о шестнадцатилетней, и волновать меня будет совсем не то, ч о должно волновать человека на закате жизни. Какие мальчики, какое образование, какие, к чертовой матери, родители?

У меня украли целую жизнь. И продолжают ее красть.

И будут ее красть, если современная медицина ничего не придумает.

Это было настолько несправедливо, эта мысль повергла меня в такое отчаяние, что мне захотелось позвать на помощь. Хотя я и не представляла, как тут можно помочь.

Вместо этого я глотнула колы. Она была сладкая и холодная, но больше холодная, чем сладкая. А от пузырьков закололо язык.

Мне показалось, что я не пробовала колы целую вечность. Но ведь вполне возможно, что я пила ее только вчера.

— Поешь, — посоветовал Грег. — Тебе нужно поесть.

— У вас есть хоть какое-то представление о том, как меня лечить? — спросила я. — Есть какие-то шансы, что я снова стану… нормальной?

— А разве ты была нормальной, Бобби? — мимоходом между двумя укусами гамбургера бросил он.

Это была пугающая мысль, которую я всеми силами гнала от себя. То, о чем я старалась вообще не думать. Но вот он бросил эту фразу, и… и думать о чем-то другом я уже не могла.

— Что вы имеете в виду?

— Мы все летаем там, внизу, — сказал он.

Хорошо, что я в этот момент не жевала и не пила, иначе поперхнулась бы и заплевала все вокруг. Мир вокруг потускнел. Внутри у меня что-то оборвалось, какой-то холодный (холоднее даже, чем кола) комок плюхнулся где-то в районе желудка, распространяя вокруг себя онемение и озноб.

Мысли о собственной ненормальности были вытеснены из мозга тягучим липким страхом. Как до этого оттуда были вытеснены и моих вечных шестнадцати годах.

— Что вы только что сказали, Грег? — выдавила я.

— Мы все летаем там, внизу, Бобби, — повторил он. — Эту фразу ты очень часто произносишь во сне.

У страха не было лица.

У страха не было имени.

Просто сгусток тьмы, выбросивший свои щупальца во все закоулки моего мозга.

Я понятия не имела, что означает эта фраза, и почему от нее мне становится так плохо.

— И что она означает?

— Мы не знаем, — беззаботно сказал Грег, словно и не замечая произошедших со мной метаморфоз. Может, мне стоит задуматься о карьере игрока в покер, раз уж по моему лицу ничего прочесть нельзя?

А вот он бы стал так себе игроком, потому что когда он произносил эту фразу, в его лице что-то неуловимо изменилось. Моргнул ли он, скосил ли он на мгновение глаза…

Они знают, поняла я. И они считают, что и я должна знать, что означает эта фраза.

Это триггер, который не сработал. Крючок, на который я должна была попасться, но что-то пошло не так. Он явно ожидал от меня какой-то реакции.

Не той, которую я ему продемонстрировала.

Я не стала ничего спрашивать. Даже если он что-то скажет, как я пойму, что он не врет? Как я могу поверить любому его ответу?

— Ты выглядишь расстроенной, Бобби, — заметил он.

— С чего бы это? Разве у меня есть для этого какие-то причины?

— Я понимаю, как ты себя чувствуешь…

— Правда?

— И могу представить, о чем ты сейчас думаешь.

— Раз вы за столько лет ничего не смогли с этим сделать, значит, перспективы у меня не очень, — подтвердила я.

— У меня есть одна теория, — сказал он, дожевывая гамбургер и засовывая в рот последнюю картофелину. Моя же порция стояла практически нетронутой. — Экспериментальный метод, не имеющий никакого отношения к традиционной медицине. Да и вообще к медицине, честно говоря, не относящийся.

И он мне заговорщически подмигнул.

Молодой, симпатичный, улыбчивый, да еще и врач. Такие наверняка должны нравиться девочкам подросткам. Совместная трапеза нужна была для того, чтобы наладить контакт, создать доверительные отношения. А теперь он приступит к тому, ради чего, собственно говоря, это все и затевалось. Посвятит тебя в какую-нибудь тайну и скажет, что может тебя вылечить, но и ему потребуется твоя помощь. Потому что — посмотри вокруг — совсем ведь непохоже, что им ничего от тебя не надо.

Слишком роскошная палата для безнадежной пациентки, которая, вдобавок, завтра и не сможет вспомнить, как с ней обращались вчера.

Так они и работают.

Я выпила еще колы и помотала головой, стараясь выбросить из головы последние мысли. Они были словно не мои, словно их диктовал мне какой-то другой голос.

Обладательнице которого было уже далеко не шестнадцать.

— И что же это за метод?

— Это не совсем метод, просто удачная догадка, — сказал он. — Мы… я считаю, что ты ментально застряла в возрасте шестнадцати лет из-за того, что являешься героиней незавершенного сюжета.

— То есть?