И ты будешь обожаема (ЛП)

Облака рассеялись, и появилось солнце, которое било пучком яркого света вниз, как будто так было всегда. Ангел пошел прочь через поле, пока не слился с развевающимися травами. Мария вдохнула тошнотворный аромат лилий. У нее болел живот, но она была в восторге. Она сжала бедра вместе, наслаждаясь теплом, распространявшимся от паха к животу. Этот маленький огонек, который изменит все.

Ну наконец-то. Что-то, что изменило монотонность ее уединенного существования. Всю свою жизнь она провела, будучи огражденной от всего, что хоть сколько-нибудь волновало. Она улыбнулась про себя. Это был первый раз, когда она сделала что-то без наставлений жен храма, без одобрения родителей, не заботясь ни о ком и ни о чем, кроме себя.

— Тебя будут обожать, — шептал он. — Тебя будут боготворить. Ты будешь так же ценна для людей, как идеальные белые цветы на этом поле. Она улыбнулась при этой мысли. Но он заверил ее, что так и будет. И все из-за этого драгоценного камня внутри нее. Семя, которое горело даже сейчас.

Пора было уходить.

По счастливой случайности она встретила Иосифа на обратном пути. Это было замечательно — возможность рассказать ему раньше других, проверить, сможет ли она справиться с ложью.

— Иосиф! Иосиф... Мне нужно поговорить с тобой.

Он улыбнулся, увидев ее.

— Что такое? Я должен доставить это...

— Это может подождать. О, Иосиф, у меня самые чудесные новости!

Она сделала небольшую паузу, прежде чем продолжить. Конечно, он все еще держал колыбель в одной руке. Она надеялась, что он уронит ее и увидит, как она разобьется, когда она расскажет ему новости.

— Иосиф, я пошла гулять, и ты никогда не догадаешься, что произошло. Я встретила настоящего ангела в поле.

Она улыбнулась при воспоминании об этом, наклонив голову, чтобы Иосиф не видел ее глаз.

— Он был таким чудесным. Он рассказал мне много вещей, и...

— И?

Он осторожно опустил колыбель, чтобы пыль не попала внутрь.

— И он сказал мне... что у меня будет ребенок.

— Ребенок?

— Не просто ребенок, Иосиф, но... — Она взяла его руку в свою и прижала ее к своему животу. — Сын Божий.

Он отдернул руку, как будто собирался ударить ее.

— За какого дурака ты меня принимаешь? Кто...

— Он опустил руку, а затем медленно наклонился, чтобы поднять колыбель.

Она покачала головой.

— Нет! Ты не понимаешь? Давай я тебе покажу.

Она подняла свою юбку, обнажив живот. Знак руки ангела светился ярко—красным, за исключением белой звезды в центре. Звезды, под которой она горела.

— Вот. Здесь он коснулся меня, Иосиф. Это правда.

Он также касался меня здесь и здесь, подумала она с ликованием. Если бы он только знал, но нет. Она сохранит этот секрет, как и обещала.

* * *

Боль усилилась, и Мария корчилась в агонии, раздвинув ноги. Если она смотрела вниз, туда, где задралась ее юбка, на ее распухшей коже был виден след ангела. Ее успокаивала мысль о нем, о том, что произошло и что должно произойти. Теперь боль была сильнее, но не невыносимой. Она не обращала внимания на беспокойство Иосифа и сосредоточилась на воспоминаниях о том дне. Хотя она знала, что больше никогда его не увидит, она представляла, что ангел сейчас рядом. Что ее кожа такая же гладкая, как тогда, что он снова прикасается к ней, проводит гладкими руками по ее груди и бедрам. Она застонала, шире раздвигая ноги, и Иосиф подошел к ней.

— Пора? — спросил он.

— Все в порядке. — Она заставила себя говорить мягко, чтобы не показать, что ее мысли прерваны. — Ребенок выйдет, и все будет хорошо.

Она почувствовала движение внизу; ребенок проталкивался наружу. Время пришло.

На этот раз боль была сильнее, и она позволила ей увлечь себя, не обращая внимания на бессмыслицу Иосифа и голоса, которые говорили с ним на заднем плане. Трактирщик и его жена. Неужели после того, как они отказались, они действительно попытаются помочь? Она бы рассмеялась, если бы не было так больно. Еще одна волна тошноты, а затем яркая, сжимающая боль. Вспышка темноты и света.

Она снова была среди лилий, каталась по траве, а над ней парил некто с кожей, пахнущей медом и кровью. Солнце вышло, но она не могла разглядеть ни его лица, ни тела. Кем бы он ни был (не ангелом, как она сначала предположила), она видела лишь большую тень. Неважно, главное, что он чувствовал себя восхитительно, блуждая по всем частям ее тела. Ее спина выгнулась, и она почувствовала, что кто-то, не он, держит ее за плечи. Тень шевельнулась, а затем быстро опустилась. Резкая боль в груди, и она увидела, что из обеих грудей течет кровь; соски исчезли, вместо них появились густые слизистые выделения. Она боролась, но потом отдалась боли, наслаждаясь ею. Она раздвинула себя шире и, наконец, почувствовала, как он входит в нее, больше, чем она могла себе представить.

Боль была приятной.