И тут я понял, что... (СИ)

— Правильно! Летописи забыли упомянуть, что эта оптимистка обладает не только навыками лечения, воскрешения и изгнания зла. Интересно, так забыли упомянуть, заливая все строчки её невероятно милосердным характером. Сдается мне, что она одна из самых коварных баб, известных этому миру, от которого она вдруг незаметно скрылась на проклятых землях с какой-то мутной историей. Слова последнего свидетеля многотысячелетней давности звучат так…

— Была глубокая ночь, мы стояли лагерем на излучине широкой реки. Последние дни выдались крайне тяжелыми, нежити было слишком много. Святой орден пытался сдерживать её натиск, но основной удар принимали мы, следуя за великой Азарией в самое сердце открывшейся тьмы. Она пылала невероятной решительностью, прекратить царящее все эти года безумие. Но… — Раздавался голос над потолком, будто проигрываемая запись. — Той ночью случилось что-то страшное. К лагерю вышло целых несколько высших, у которых уже до ужаса были осквернены тела и рассудок. Огромные безобразные тела, покрытые длинными отростками, под которыми были десятки оскаленных пастей постоянно повторяли что-то про то, что жизнь — это обман. Истошно кричали, что они увидели истинную правду, в которой у человека даже нет души… Наших сил не хватало, чтобы справиться с такими монстрами. Братья и сестры, в беспомощных муках умирали одни за другими, тут же превращаясь в ужасных и безумных монстров… я бросилась в шатер к святой, молясь о спасении…

— Это же самый разгар кризиса! — Вдруг прервала запись волшебница. — Какое сердце тьмы? По записям, в нескольких королевствах произошла череда магических катаклизмов, из-за которых произошло восстание мертвых…

— Ты думаешь, что самая всезнающая, Фрея? Ничему тебя жизнь не учит. — Усмехнулся Владыка. — Продолжай, Изя.

— … о спасении, но в святых покоях я увидела ещё больший ужас. Азария была с ног до головы покрыта кровью. Своей кровью, которую невозможно ни с чем спутать. Её хрупкое и измученное тело сидело на стуле, под которым уже была огромная лужа… она плакала. Кровью. Светлое лицо, которое невозможно было представить без улыбки и счастья, обратилось маской отчаяния. Хрупкая и изящная рука, дарившая столько добра, безжалостно из раза в раз перерезало свое собственное горло. Я бросилась к ее ногам и стала молиться о её здоровье, пыталась воззвать к её доброй душе. Но Азария только погладила меня по голове и сказала: «Милая Босония… ах, милая Босония. Как же мне жаль. Ты должна была прожить счастливую жизнь и порадовать этим богиню. Все вы, мерзкие твари, должны были так прожить и даже ничего не понять. Должны были радоваться каждому дню, обязаны были вырастить таких же отвратительных отпрысков… почему же вы настолько не благодарны, подлые мрази? Почему же ваши гнилые души противятся обычному счастью? Я говорила богине, что вам нельзя давать свободы, нельзя давать столько разума… а она лишь снисходительно на меня посмотрела. Тупая дура. Неужели, для этой суки была неведома своя собственная суть? Ах, милая Босония, у меня были такие планы на твоих детей, но этому миру просто суждено умереть. Даже интересно, впервые ли это происходит? Сколько раз я уже так же сидела, убитая горем, ожидая конец? Кстати, о конце. Тебе помочь умереть?». Я выжгла в памяти каждое её слово… Господи, как же это было ужасно. Её взгляд, её слова… гораздо ужаснее творившегося за тонкой стенкой палатки хаоса. Болезнь поразила даже святую, но даже в тот момент, я не потеряла веры! Я поклялась приложить все силы, чтобы вернуть спокойствие в мир… а святая только засмеялась и сказала: «Попробуй, милая Босония. Сбежать я тебе помогу, но дальше ты будешь рассчитывать только на себя».

Присутствующие испытывали невероятное смятение. Лишь авантюристка с открытым ртом и глазами, полных впечатлений, просто слушала рассказ, по прежнему сидя на полу и поджимая одну ногу к груди, пока даже гордую волчицу передернуло неприятными мурашками, поднявшими на спине ворох волос.

— Окропленным кровью кинжалом она показала на выход… — Продолжало раздаваться эхо под высокими потолками. — … и я бросилась бежать из-за всех сил к святому ордену, который всегда был для нас надежным плечом. Но едва я переступила порог палатки, как на меня стали бросаться бывшие товарищи. Изуродованные и воющие от боли, они молили о прощении с чудовищным оскалом на нечеловеческих лицах. Тогда раздался смех. Обычный жизнерадостный смех святой, походивший на самую сладкую слышанную мной мелодию. Монстров будто оглушило и они вдруг они обернулись к шатру святой, которая смеялась и срывающимся голосом кричала: «А какая, к черту, разница! Я устала! Я блядски устала от возни с этими мразями. Вы все меня уже достали! Уроды, мне уже без разницы! Я бессмертная и буду смеяться над вами, над божеской глупостью и через миллионы лет, пока не станет…» Она дала мне шанс и я должна была им воспользоваться! Последний раз, когда я оглянулась перед прыжком в реку, то увидела как над её шатром склоняются высшие…