И тогда оно упало мне в руки

— И чего? — говорит Джас. — Он же назвал тебя классной девчонкой.

Я гляжу на нее с молчаливым упреком и жду, что скажут остальные.

— Да плюнь ты на него, — говорит Рози. — Он по развитию опустился на уровень кенгуру. И про гитару наверняка врет — ему теперь по зубам разве только диджериду[21]. Короче, очередной Рольф Харрис[22]. Так что забей и живи дальше.

16.15

Идем с Джаской домой. Я сетую:

— Просто не верится. Я столько раз перечитывала его письмо... Прям какой-то сплошной гимн природе и паровым выбросам. Джас задумчиво (ха) наморщила лобик и вдруг выдает мысль, далекую от присущего ей идиотизма:

— А вдруг письмо зашифровано?

— Зашифровано?

— Ну да... Гм... Ну, чтобы посторонние — таможенники там или твои предки ничего не поняли.

— Джаска, прости, что считала тебя набитой дурой. Джорджиальная ты моя.

У себя в комнате

16.45

Осталось только расшифровать письмо. Но как?

17.30

Я пошла и взяла папины очки «для дали». Надела их и стала вычеркивать слова...

18.00

Есть!

Звоню Джаске:

— Готово!

— Давай читай.

— Стиль получился телеграфный, но слушай: «Дорогая Джорджия прости фантастическая каждый день электричество меня Шкодная Девчонка извержение каждые пятнадцать минут».

Джаска помолчала, а потом переспрашивает:

— Как ты сказала? «Извержение каждые пятнадцать минут»?

— Ага. Правда, он классный?

Лежу на кровати

19.00

Нет никакого кода. Есть обыкновенное пустое письмо. Чувствую себя — хуже не бывает.

19.30

Еще как бывает. Знаете, что отчебучил мой вати? У нас была нормальная человеческая машина, так он ее продал и купил старый «Робин Релайант»[23], это такая трехколесная машина, на которую ведутся только идиоты. С утра пораньше вати уже во дворе — облизывает свою машину с «ног до головы». Я высунулась из окна и прорычала:

— Ну зачем она тебе?

А он мне в ответ:

— Потому что это антиквариат!

Пытаюсь использовать логику:

— Антиквариат — это картины, драгоценности и кольца, а не какая-то машина, родственник трехколесного велосипеда!

Господи, вы только посмотрите, как он на нее дышит, как полирует бархоткой! Трехколесное чудовище красного цвета, черепаха с гоночной полоской по корпусу.

— Эй, выходи, прокачу, — зовет вати.

Щаз.

Он открыл капот, почесал в затылке, что-то подправил в моторе и кричит:

— Конни, бери Либби и садитесь в машину! Карета подана!

Господи, как он уверен в своей неотразимости.

И мутти туда же — вышла вся расфуфыренная, в юбке чуть ниже пупка. А ребенка одеть не позаботилась — Либби выскочила в пальтишке, а под ним майка и голая попа.

20.00

Ангуса они тоже берут. Я уже настолько поверила в их всеобщее сумасшествие, что решила, будто машину поведет Ангус — потому что он залез к отцу на колени, поднялся на задние лапы, а передними ухватился за руль. Несмотря на свое разбитое сердце, я расхохоталась. А вати-то, вати — в летном шлеме времен второй мировой войны и в мотоциклетных очках!

Отец опустил окно, нажал на газ и крикнул: «Взлетаем!»

И что мама в нем нашла? Интересно, каким он был в период ухаживания? Неужели мама смолоду западала на придурковатых толстяков с неопрятной бородкой?

Мне придется смириться — ведь я никогда не выйду замуж и всю жизнь проживу с родителями.

20.05

Нет, уж лучше замуж, чем с ними.

20.10

Мне же играть бородатого МакБреда, а я ничего не понимаю в мужской психологии. Может, в доме есть такая книжка? Если нет личной жизни — посвящу себя театру.

20.30

Звонит телефон. Если это Дейв Смехотура, мне плевать. Ненавижу парней.

Но звонит Рози.

— Джи?

— Ой, привет, я так рада, потому что мне так хре...

— Я на минуточку, Джи. Слыхала анекдот? Собака заходит в пивную и говорит бармену: «Мне, пожалуйста, пинту пива и пакетик чипсов...»

— Рози, послушай...

— Бармен присвистнул от удивления и говорит: «Вот это да, говорящая собака! Ты запросто можешь работать в цирке». А собака и отвечает: «А им что, нужны электрики?»

Протараторив анекдот, Рози бросила трубку.

По-моему, у нее с головой не все в порядке.

Только поднялась наверх, а телефон снова звонит. Блин, ну почему нельзя купить радиотелефон или нанять прислугу, какого-нибудь Хуана?

На этот раз звонит Эллен:

— Джорджия, это я. Я это... насчет вечеринки. Как ты думаешь, если я это... Короче, ты не будешь против?

Во имя Ангуса и всех его детей — о чем это она?

— Эллен, я ничего не поняла.

— Ну, я имею в виду... что если... ну... если с Дейвом Смехотурой это... ты как на это смотришь?

Отлично. Она считает меня матерью Терезой. Она же не знает, что я целовалась с Дейвом. Да, я не святая, и ничто человеческое мне не чуждо. И у меня могут быть свои проблемы. Например, у меня прыщ вскочил на лице. Хотя кого это волнует?

Между тем Эллен продолжает ныть, как ей нравится Дейв и как бы ей обратить на себя его внимание.

— Ты хоть знаешь, почему Дейва называют Смехотурой? — спрашиваю я.

— Не-а. Ну и почему?

Ладно, она сама напросилась.

— Смехотурой Дейва назвали потому, — говорю я, — что он любит поржать. И тебе, дорогая vis-`a-vis, надо развивать смехометрические показатели.

21.00