И тогда я ее убила

— Он же лаймового цвета, Беатрис! Ну сама-то подумай!

Она опустила взгляд на костюм и пробормотала:

— Ах да, действительно.

И мы обе зашлись от смеха. В последнее время мы часто так проводили время — хохотали у Беатрис в спальне. Как-то я назвала спальню будуаром, а Беатрис заметила:

— А ты знаешь, что это слово происходит от французского «капризничать, дуться»? То есть будуар — это место для капризов.

Теперь мы называли спальню не иначе как комнатой для капризов и веселились вовсю, и мне это ужасно нравилось.

Беатрис пригубила из восхитительной серебряной фляжечки, которую держала у себя в туалетном комоде. Спереди на фляжке красовалась перламутровая накладка — совершенно необычная и очень дамская вещица из иных времен. В процессе нашей болтовни Беатрис то и дело к ней прикладывалась, и это выглядело невероятно изысканно. Меня странно трогали старомодные чудачества подруги: она будто вышла из романа про двадцатые годы прошлого века.

— Ох, хорошо. В конце концов, это ведь ты у нас королева хорошего вкуса, так что мне, наверное, надо прислушаться.

— На этот раз — да, надо.

Беатрис передала мне фляжку, и я сделала глоток.

В конце концов она оделась на удивление сдержанно: черные брюки, белая блузка. И выглядела великолепно, как всегда. Я посмотрела на нее и вздохнула.

— Везучая ты, Беатрис. Не понимаю, как ты это делаешь. И не знаю, зачем ты так долго выбираешь наряды, потому что выглядишь сногсшибательно в чем угодно.

— Ах, радость моя, так мило с твоей стороны. Говоря по правде, чтобы этого добиться, понадобились деньги. Спроси хоть моего парикмахера, маникюршу и остальных солдат целой армии. Но посмотри на себя! На что ты вообще жалуешься? У тебя невероятно стильный вид! Только грустная ты какая-то. И слишком часто бываешь грустной, да, слишком часто. А все твой муж. Это он виноват.

У меня правда был грустный вид? Возможно. Ситуация дома стала какой-то странноватой. Я так и не получила исчерпывающего объяснения насчет той попытки финансовой махинации. Брайан предположил, что кто-то, должно быть, сумел подобрать пароль к аккаунту Джима.

— Тут нет ничего необычного, Эмма, — сказал он. — Такие вещи случаются по сто раз на дню. Добро пожаловать в Интернет.

У меня не было причин выдумывать другую версию. Зачем бы Джиму могли понадобиться деньги? Бессмыслица какая-то. Но что-то изменилось, сдвинулось, а я даже не могла толком понять, что именно, не могла ткнуть пальцем в эту перемену. Джим в последнее время стал несколько отстраненным, отдалился сильнее обычного. А на вопрос, все ли у него в порядке, сваливал свое состояние на рабочую ситуацию:

— Там, Эм, столько всего происходит. Мы выходим на важнейший этап. Я должен выкладываться на сто процентов.

— И надолго это? — спросила я.

— Не знаю, Эм. На несколько недель.

Однако он согласился, чтобы я сопровождала его в следующей деловой поездке на конференцию, в Монреаль. Я очень предвкушала путешествие и даже потратилась на ужасно дорогое — и, я надеялась, сексапильное — нижнее белье в качестве маленького сюрприза для мужа.

— Ты слышала, что я сказала? — поинтересовалась Беатрис.

— Извини. — Я замотала головой, чтобы вытрясти оттуда неприятные мысли и сосредоточиться на происходящем.

— Помада, — она выпятила губы.

— Красивая. — Я встала и последовала за подругой прочь из спальни и вниз по лестнице.

— Осторожнее на верхней ступеньке! — В сотый раз нараспев произнесла Беатрис. — Ковер отходит, зацепишься носком обуви — и готово. Я черт знает сколько времени пытаюсь отловить мастера и заставить его вернуться, чтобы исправить недочет. Но он постоянно занят — во всяком случае, по его словам. Неужели трудно как следует постелить ковровую дорожку? Вот бы Джордж больше занимался домом!

* * *

Вечером, когда я высадила Беатрис у ее дома и поцеловала, желая доброй ночи, она погладила меня по щеке.

— Эмма, пообедаешь со мной завтра, ладно? Хочу кое-что с тобой обсудить, а то и так слишком долго откладываю.

У меня подпрыгнуло сердце.

— Мой роман?

— Ну да, вроде того. Придешь?

— Конечно, приду! Все настолько плохо?

— Не глупи, — засмеялась Беатрис и послала мне воздушный поцелуй.

Я почти каждый день спрашивала у нее, что она думает о кратком изложении будущего романа, прочла ли его, нужно ли что-то переделать, но она неизменно обрывала разговор. Я уже начала думать, что написала нечто совсем кошмарное, раз Беатрис не может заставить себя обсудить со мной эту тему.

— Я собираюсь с мыслями, потому что мне нужно очень много сказать. Дай мне еще чуть-чуть времени, — неизменно заявляла она, стоило только заговорить о рукописи.

В тот вечер я вернулась домой, завалилась в постель рядом с мужем, который давно уже оставил попытки меня дождаться, и стала грезить — грезить о том, что могло бы быть.

* * *

Мы договорились встретиться в кафе «Вершина» неподалеку от моей работы. Там отлично готовили, атмосфера тоже была что надо, а раз уж мне приходилось весь день проводить в магазине, приятно было не ехать на Манхэттен.