И телом, и душой

— Нужно выяснить, что случилось… — сказал Александр Игоревич и двинулся в сторону двери. — Я попробую узнать, может, меня тут еще не забыли… — и скрылся за дверью.

Появился он минут через двадцать, хмурясь, сведя брови, сосредоточенно глядя в пространство. Вид мрачный и неутешительный, в поднятых на Максима глазах — печаль и… сожаление.

— Что с ней? — подскочил к нему Максим почти вплотную. — Как Лена?!

— Ей пришлось делать кесарево сечение, — ответил тот, бросая взгляды на сына и жену.

— Не понял… — нахмурился Максим, перебив его. — Это как?

— Досрочные роды, — посмотрел Александр Колесников на него. — У нее обнаружили тазовое предлежание плода. Необходимо было срочно кесарить…

Максим застыл, будто пораженный. Кажется, что отец разговаривал с ним на другом языке. Эти слова — лишь слова, пустые и бессмысленные, а главное так и не было высказано.

— Когда я смогу увидеть Лену!? — спросил он хрипло и, закрыв глаза, сильно зажмурившись, выдавил: — Это все, что я хочу сейчас знать.

— Действие наркоза должно прекратиться уже через пару часов, — сказал отец. — Нам нужно подождать.

Тяжело вздохнув, Максим опустился на стул и прислонился к стене. Закрыл глаза. Когда все это закончится?… Когда же?! Он желал лишь одного — увидеть ее, свою родную, нежную, любимую девочку. Знать, что она здорова, что с ней все в порядке. Видеть, как она ему улыбается, и задыхаться от счастья, когда она коснется его щеки губами и скользнет вдоль губ. Чувствовать биение ее сердца, слушать его по ночам и просыпаться от того, что она проснулась раньше него…

Когда все это вернется к нему?! Он привык, он устоялся, он ждал… ее возвращения. Он ждал, когда лучик света вновь озарит своим сиянием его темную, не прощенную душу.

Но один час сменил другой, он сходил с ума от тревоги. Будто что-то изнутри жжет его, выжигает на сердце какие-то знаки, а он, слепец, их не замечает. И бьет, и калечит, и вынуждает его падать вниз. Опять.

А еще через час в дверях показывается врач, медленно приближаясь к ним. Останавливается напротив Максима и, глядя ему в лицо, сообщает:

— К сожалению, произошло непредвиденное…

И все внутри него обрывается. В ушах глухая тишина стремительно сменяется режущим слух криком.

— Что случилось?… — хрипит его голос вопрос.

— Мы не можем вывести вашу жену из-под действия общего наркоза, — сдержанно ответил врач. — Такое бывает, правда, и не часто. Обычно хватает нескольких часов для того, чтобы человек очнулся, но сейчас…

— Что с ней?… — перебил его Максим, подскочив к нему почти впритык.

— Она без сознания, в реанимации, — сказал мужчина. — Врачи наблюдают за ней и пытаются привести в чувство. Сколько это займет времени, я не знаю. Ее организм…

— Когда я смогу ее увидеть? — резко перебил его Максим вновь и кинулся к двери. — Где она?!

Врач с силой удержал его за руку, но Максим вырвался из захвата.

— Послушайте, — стараясь сохранять спокойствие, заявил врач, — вам нужно успокоиться. Такое случается, мы держим ситуацию под контролем…

— Вы издеваетесь? — не выдержал Максим, кидаясь вперед. — Где она? Я хочу ее видеть. Покажите мне ее. Где она?! Я хочу к своей жене! Пустите меня к ней сейчас же!.. Я требую, черт побери!..

— Она в реанимации, мы не можем…

— Мне плевать! — взорвался мужчина, бросаясь к двери. — Я хочу ее видеть, я хочу знать, что с ней все в порядке. Вы сказали, что угрозы нет, что она выдержит, справится! — говорил он, как помешанный. — Мы наблюдались, мы кучу обследований прошли, ничего выявлено не было, и дочка родилась…

— Ваша дочь в полном порядке, — перебил его доктор. — Это здоровенькая…

— Что с Леной?! — выдавил он из себя сквозь зубы. — Что с ней?!

— Вы не…

— Сын, — услышал он позади себя голос отца и почувствовал на своем плече его ладонь, — она без сознания. Отходит от действия наркоза, — пояснил он и, заглядывая в обезумевшие синие глаза Максима, добавил: — Обычно на это уходит несколько часов. К утру она должна была уже очнуться, но… ее организм, видимо, не перенес действия обезболивающего. Она все еще без сознания.

На языке вертится лишь один вопрос. Но он боится произносить его вслух. Сглотнув, решается.

— Она жива? — и чувствует, что распадается на части.

— Конечно, жива! — восклицает отец. — Но не может сейчас порадоваться вашему счастью. К сожалению.

И тут до него доходит. Действительно доходит. Вся истина, вся душераздирающая правда перед ним.

— Это я виноват?… — прошептал он, запинаясь. — Я? Потому что не доставил ее раньше?…

— Вы ни в чем не виноваты, не вините себя, — уговаривал врач.

— Когда я смогу ее увидеть?

— Она в реанимации, к ней никого не допускают, мы ограничили прием…

— Я ее муж! — заорал Максим. — Вы не можете!..

— Мне очень жаль, — сдержанно перебил его мужчина, — но вы сможете увидеть ее только тогда, когда ее состояние нормализуется. Сейчас же прошу вас только ждать.

Но Максим его уже не слышал. Он не слушал. Все слилось в один большой и глухой гул из тишины.

Лена, его Леночка… Там, в реанимации, одна… и он ничем не может ей помочь!