И телом, и душой

— Я должен попросить у тебя прощения, — начал он, кусая губы. И Лена задержала дыхание.

— За что?… — проговорила она сухими губами, будто чувствуя его напряжение.

— За то, что… произошло тогда, — выдавил он из себя. — Когда я тебя… — сердце застучало, заревело, почти взбесилось, колотясь в грудную клетку. — Я просто… я не знаю, — признался он, — я искал объяснения, даже оправдания тому, что натворил, но… — горький, едкий смешок, который скользит по ее обнаженным нервам и обдает их разрядом в сотни вольт. — Нет объяснений, и оправданий, тем более! Я не знаю, что на меня…

— Максим, не нужно… — попросила его Лена.

— Нет, я должен сказать! — упрямо повторил он. — Я виноват перед тобой. Да, виноват. И не только в том, что сделал тогда, но и в том, что… происходило с нами все эти годы… Я так виноват, Боже!.. Я уже сотни раз обдумал все, решая, анализируя, вспоминая… Я никогда так ни о чем думал, веришь?… — он вновь горько улыбнулся. — Я вел себя, как последний мерзавец!..

— Нет, нет!.. Я тоже была виновата, Максим. Не стоит винить лишь себя.

— Но я виноват! И не хотел замечать очевидного, просто закрыл на все глаза, думал, что так надо. Что ты виновата, одна ты, а на самом деле… — он едва не сорвался, тихо выругавшись. — Я предатель, Лена. Ты не должна была любить меня…

— Ты не прав!..

— Помнишь нашу первую встречу?… — вместо ответа спросил он. — Помнишь, то кафе? Я до сих пор помню, какое на тебе в тот день было платье. И как развевались твои волосы, и как стучали каблучки твоих босоножек… А еще помню тот день, когда мы познакомились. И когда ты меня коснулась своей рукой… Я тогда пропал. Я еще не понимал этого, только потом понял. Но да, я пропал уже тогда. Ты была такая… нежная, чистая… Моя ангел! — благоговейно выдохнул он. — Но я не достоин тебя! Никогда не был достоин!

— Я думаю, что сама сделала этот выбор…

Но он продолжал, казалось, даже не слушая, что она пытается возразить.

— Ты не могла… ты не должна была меня любить. Почему ты любила, Лена? За что? — спросил он гортанно. — Если вначале любила просто вопреки, то потом… когда мы ежедневно жили в аду, как ты могла любить меня даже тогда?!

— Ты стал частью меня, — прошептала девушка. — Будто вросся в меня, стал мною. И я уже не могла представить, что тебя не будет рядом, — призналась она. — Одна подобная мысль меня убивала.

— Но ведь я был мерзавцем! Негодяем. Я был не достоин…

— Я сделала свой выбор! — отрезала она. — Как и ты сделал свой. Ведь ты остался со мной, когда мог уйти. Когда я потеряла нашего малыша, — промолвила она, — ты мог бросить меня, ведь тебя ничто не удерживало.

— Я тогда хотел развестись, — тихо проговорил он надрывно. — Я хотел с тобой развестись… Но не смог. Когда увидел тебя в снегу, тогда… в парке. Я не смог тебя оставить. Понял, что… не смогу уйти.

— Я не знала этого, — изумленно прошептала она.

— Я тебе не говорил. Зачем? — он вновь горько хмыкнул. А потом тихо, почти неслышно: — Я скучаю без тебя. Очень скучаю, и хочу, чтобы ты вернулась, — и, не позволяя ей говорить, добавил: — Но я знаю, что ты еще не готова. Ты должна… понять, осознать, кто ты есть. Я слишком давил на тебя, да?… Я подожду.

И она молчит, долго молчит, и он начинает переживать, хотя не произносит ни слова, чтобы поторопить.

Дрожат его нервы, струны его души, он сам дрожит…

— Ты изменился, — проговорила она после молчания.

— Нет, — коротко бросил он.

— Я чувствую…

— Нет, Лена, — возразил он вновь, — я вовсе не изменился. Я все такой же, как был. Тиран, деспот, негодяй, собственник… Я просто кое-что понял, и…

— И?…

— Я не хочу терять ни единой возможности вновь увидеть улыбку на твоих губах.

И она расплакалась в этот момент. Самый трогательный, самый нежный момент в своей жизни.

— Лена?… — словно что-то ощутив, сказал Максим. — Лена?…

— Со мной все в порядке.

— Ты плачешь?… — хрипло спросил он, ощущая горечь на языке. — Почему?…

— Я хочу встретиться с тобой, — тихо призналась она. — Очень хочу!..

И ему кажется, что сердце начинает колотить грудь с такой силой, с какой молот бьется о наковальню. Бешено, рьяно, резко, отдаваясь в ушах эхом собственного грохота.

— Правда? — может лишь спросить он, сжимая телефон в руках.

— Да.

— Я очень рад. Я очень рада, дорогая!..

И долгожданный день встречи стал торопливо отсчитывать часы и минуты до полного воссоединения двух заблудших душ в бушующем мире потерь и обретений. Не сразу, постепенно, осторожно и неспешно, боясь спугнуть, они шли к тому, чтобы быть вместе. Через боль, страх, неуверенность, сомнения и обиды. Зачеркивая прошлое, начиная жить настоящим, глядя в то светлое будущее, которое им виделось.

Они договорились встретиться в сквере в половине второго. И часы, казалось, замерли, словно не спеша, давая им шанс на то, чтобы подумать, решить, окончательно прийти к обоюдному и верному решению.