И такая судьба (СИ)

Делалось это еще так. Заказы-то шли, в основном для покрытия центра города, где царь бывал почти всегда. Но финансирование сокращалось. Дмитрий, разумеется, это сразу увидел и пресек. Пока был губернатором Санкт-Петербургской губернии (по крайней мере, до дыбы попаданца), все доходило до брани при государя. Петр самолично заставлял Даниловича платить за булыжники. Потом как-то все затихло, а как Петр уехал под Полтаву, так снабжение совсем прекратилось и даже то, что князь стал городничим мало что изменило. Слишком уж среди чиновников была ильной мафия. Дмитрий, оценив глубину (или высоту) степени коррупции, понял, что надо просто поголовно уничтожать чиновничество. Это только уровень царя, не менее.

Так что он сделал по-другому — продолжал проекты, которые городские чиновники по-прежнему финансировали и сократил те, где денег не было в пользу своих владений. Именно так он почти прекратил укладку мостовой. Его почти не финансировали, за исключением одной улицы, которой контролировал сам центр. В то же время обработка и перевоз в город проводился в прежних масштабах. Разница шла в пользу князя. Не карман, конечно, деньги-то были свои, но владения прихорашивались быстро. Все-таки, одно дело, когда дороги на улицах земляные, а через год в ухабах и гигантских лужах, даже если покрываются деревянными досками, все равно раздирается в хлам. А если булыжная мостовая, то уже практически навечно, ну хотя бы на твою жизнь.

Разница оказалась такая большая, что поначалу попаданец предполагал, что на Васильевском острове будут построены здания простых горожан. Но уже когда была поставлена первая очередь мостовой, то понял — только дворцы аристократов. И, наверное, он здесь построит, и для тестя Александра Никитича. И, черт возьми, царь будет здесь иметь свой замок, хватит ему жить в это домике!

Такая мысль, острая, как шпага (или даже молния!) появилась вдруг, когда он проезжал по своему островному владение. Ничего так, просто вечерний моцион, а такое пришло неожиданно.

А что, кирпичей у него много, который год уже три кирпичных заводика работает. Черный, красный гранит, белый и зеленый камень для покрытия у него много. Что он думает. А для внутренней обстановки он денег найдет! Еще останется, хм!

Чтобы не предложить наобум Марте Самуиловне (будущей императрице Екатерине I), поговорил с женой Дашей. Вопреки обычаю, она не обозлилась на предложение, не стала острить и саркастически вслух мыслить. Даже, наоборот, обрадовалась:

— Ты знаешь, поначалу наш дом был приличен, но сейчас, как бы мы и не князья Хилковы. Да и двое детей уже, и ведь еще будет, наверное? — она посмотрела на него как-то по-доброму, но предупредила: — только и тятю пристрой, а то он уже бурчал о скромном доме.

Ого, а ведь он случайно, но очень точно подумал! Несильно дернул за мякоть прелестного ушка супруга:

— У меня много забот, просто огроменное количество. А ты почему мне не помогаешь, жена? Али не любишь уже?

Супруга, как это бывало и раньше, попыталась выкрутиться:

— Я всего лишь скромная жена у моего мужа аристократа, смею ли лезть к нему с бабскими советами и предложениями?

Попаданцу такое предложение очень не понравилось. Он строго сказал ей, как уже немного бестолковой, хотя и прелестной жене:

— Даша, милая, как княгиня Хилкова и дочь князя Хилкова, с кем ты себя сравниваешь, с мелким сыном боярским, в конце концов? С ума сошла, по чистоте крови ты и я несоизмеримые части!

Быстро ее проняло такое замечание, Дашенька все же умненькая девочка, несмотря на все женские заскоки, поняла свои глупости. Дай Бог, чтобы их дети впитали и ее сознание и способности тоже!

Они помолчала, как бы делая паузу и отсекая тем самым прошлые никчемные слова. Заговорила уже чуть более горячие слова, которые обычно говорят в постели между супругами:

— Прости меня, милый, я что-то не то сморозила. Но ты ведь меня любишь не за ум, да? Поцелуй меня, пожалуйста!

Дмитрий, естественно, его поцеловал, так ласково и немного горячо, как это любят женщины от своего избранника, который ей дан Богом. Даша прижалась к нему, что для XVIII века с его пуританской моралью означало очень много. Любит она его. Или нет, скорее, она даже его боготворит, что обозначает очень многое. Так что он должен простить ей ее досадные мелочи. Женщина ведь говорит далеко не то, что думает и что хочет.

Он тоже обнял ее, подумав, наконец, о том, с чего они начали этот разговор и с что стало нечаянной причины семейной ссоры. Надо срочно строить свой великолепный дом, по виду замечательный дворец, который переживет его и станет прекрасной гордостью рода князей Хилковых. И для тестя Александра Никитовича построит, пусть старик возгордится.