И такая судьба (СИ)

— Знаешь, — сказал пьяненький Петр, — жалко, конечно, что ты уже не можешь быть военным и воевать в одном строю со мной, камрад. Но гвардию ты не покинешь, это я тебе обещаю! Будешь работать в штатской сфере, как и уже работал. Времени и усилий там надо много. Более того, я тебе скажу так. Алексашка Меньшиков, хоть и дальше будет губернатором Санкт-Петербурха, но он будет воевать со мной, а ты останешься своего рода градоначальником с подчинением всей гражданской, военной и полицейской службы. При этом числиться будешь, — он пожевал губу, — при инвалидной команде Преображенского полка. Или нет, при инвалидной команде гвардии в чине подполковника гвардии. А поскольку гвардия выше остальной армии на два уровне, значит ты теперь армейский генерал-майор, а!

Царь воодушевленно посмотрел на Дмитрия, воодушевленный таким выходом из трудного положения. Наш попаданец, нагруженный водкой не менее, как минимум, а, может, и более, смотрел на мир гораздо пессимистичней.

— Экий ты хитрый, — попенял он к царю. В этот момент он был в таком состоянии «просветления», что был на уровне хоть с российским монархом, хоть с самим Богом, — нагрузил инвалида кучей должностей, и доволен, собака злая!

— Сам ты собака! — отвечал «любезно» Петр, — пока ты жив и находишься на этом свете, то подчиняешься мне! Понял подполковник гвардии князь Хилков!

Он ткнул Дмитрия в грудь, что означало, с учетом большого объема кулака, хорошенький удар. Впрочем, с учетом дружеского соотношения, полученный синяк почти приравнивался к высоким орденом XIX века, пусть и не был виден из-за одежды.

Поэтому князь Хилков не обиделся. Просто, наливая водку по стаканчикам, он налил царю заметно больше. Так сказать, подначил по-дружески суверена. На мол, тебе, гадский Отец Отчизны!

Петр тоже не оскорбился, по-приятельски громогласно отметил этот факт вкупе с различными терминами, характеризующими личность Дмитрия и его предков. Монарх, хотя и был Помазанником Божиим, но его отличиями не обладал. Из-за этого родители эти оказались аж в XVII веке и в статусе детей боярских, чем Дмитрия смешил гомерически, ведь на самом деле они проживали в XXI веке и оба (отец и мать) являлись муниципальными служащими, а потом пенсионерами. Вот тебе и хваленая мужская логичность.

Петра почему-то этот смех откровенно бесил. И, наверное, между ними произошла пьяная драка, как и всегда, беспричинная и бесполезная, если драчуны не брались за клинки, но тут появилась жена Даша. Трезвая, а потому грозная, ведь по чину корабельного подмастерья она имела настоящую шпагу и даже уже научилась с нею пользоваться.

Хотя поводов браться за штатный клинок у нее не было. Толи все эмоции у мужчин были израсходованный в безполовом столкновением, толи жена так удачно встала в ссору, но только Дмитрий благоразумно не реагировал на мягкую ругань Даши, а Петр почему-то пошел за ним.

В общем, женщина согласилась, чтобы мужчины — пресветлый царь и светлейший князь (!) — продолжили потреблять водочку. Но (громко!) в столовой под горячее жаркое и (гораздо тише, стараясь, чтобы ее слышал только Дмитрий) под наблюдением Даши. Сама она, естественно, пить не будет ни капельки, но раз не может остановить, ведь царь и муж (!), то хотя бы руководить этим процессом.

В итоге, бурная мужская пьянка быстро перешла семейное поглощение водки. То есть пьянели, конечно, но как-то скучно и без азарта. Не зря, видимо Петр Алексеевич, Самодержец Белой и Черной Руси, предпочитал проводить пиры, или пьянки по-простому, без женщин. А если с оными, то обязательно их поить и даже впереди мужчин.

Допили второй графин, скушали по две тарели жаркого и салата. Потом царь Петр, отказавшись от гостеприимства княжеского дома, решил, что ему хватит и лишь попросил довезти его до царского замка — при этом времени это был скромный домик — на пролетке. Самодержец пил не раз и, несмотря на пьяное состояние, логично понимал, что сам он будет идти долго. Да и потом, царь и один, это какой-то нонсенс!

Даша, точнее, княгиня Хилкова, разумеется, просьбу выполнила или, другими словами, приказ выполнила. Потом утащила пьяного мужа в семейную спальню, что выразилось в унесении слугами его тела под железным взором жены.

И пусть пьяный Дмитрий что-то пьяно лепетал о верфи, о хорошей погоди и надобности работать. все равно это были пустые слова, как понимала его супруга. Ибо куда он пройдет излишне пьяный и такой же больной. Пусть ж лучше выспится на семейной постели и заодно хоть немного вылечится.

Она ведь, хоть и не была на утренней их пьянке, но трезвая, чутко слушала пьяные вопли. В том числе и рассказ ее мужа о его здоровье. Трезвый он не хотел тревожить Дашу и говорил только радостные вести. Дескать, руки шевелятся все быстрее и без боли, ожоги уменьшаются. И вообще, он молодчина! А гишпанский врач, гадина такая, все поддакивал мужу.