И снова через фронт…

Но самолет сделал круг над поляной и улетел. Потом он вновь появился в небе, сделал второй круг, третий…

— Почему не садится? — спрашивали друг друга ничего не понимавшие партизаны.

— А может быть, это не наш?

— Вот черт! — раздосадовано произнес кто-то. — Выходит, поторопились с кострами. Только выдали себя. Теперь придется искать другую поляну.

— Замолчите! Тихо! Не горячитесь, товарищи. Не зря же он тут крутится.

— Нас изучает. Чего еще? Партизан высматривает, гад.

— Чего он, действительно, вертится, скорее садиться надо! — вырвалось у Козубовского, упорно верившего в то, что самолет послан Большой землей за польской делегацией. — Давай снижайся! — шептал он, словно летчик мог его услышать. — Ну что ты медлишь? Фашисты же рядом… — Но самолет, сделав еще один круг над поляной, снова улетел.

Однако через несколько минут У-2 появился опять. На этот раз неожиданно пошел на снижение и пронесся над кострами, над самыми головами партизан. И ушел на восток. Больше в ту ночь он не появился.

Расстроенные неудачей партизаны потушили костры. А эсэсовцы в Ляховцах, встревоженные появлением советского самолета над Михеровским лесом, до самого рассвета освещали небо ракетами…

К утру дежурная группа партизан во главе с Козубовским возвратилась на свою временную базу.

Большая земля в ночь на 5 мая направила к партизанам не один, а два самолета.

Но летчик У-2, на котором летел радист «Вова», не смог найти «стол». А возвращаясь назад, он сбился с курса и сделал вынужденную посадку где-то в районе деревни Крушино, западнее Мозыря, к счастью, на нашей стороне фронта. По этому поводу «Вова» сообщил в Центр:

«Сигнальных костров у цели не обнаружил. Место нахождения Леонтьева не известно. Наш самолет произвел вынужденную посадку в 38 км западнее Мозыря. Прошу прислать нам горючее и пропеллер. Ваш самолет можем принять на поляне в 2 км западнее Крушино. Взлет будет возможен с грунтовой дороги. 6.5.44. „Вова“».

А Леонтьев в тот же день доложил:

«5.5.44 в 24.00 был над точкой посадки. Поляна выбрана удачно. „Вова“ на „подскок“ не вернулся. 6.5.44 повторим вылет…»

Изменчивая майская погода спутала планы разведчиков. Лазурное небо затянулось черными тучами, и на несколько дней обрушился проливной дождь. Леонтьеву со своей группой, а вместе с ними и представителю Москвы майору Савельеву ничего не оставалось делать, как коротать время в сарае близ аэродрома «подскока», на дверях которого кто-то из летчиков-остряков мелом написал: «Отель „Веселая жизнь“».

Представитель Центра и Леонтьев доложили:

«На точку летели два самолета У-2. Задание осталось невыполненным. Для партизан сбросили вымпел о необходимости подрубить лес. Один самолет на аэродром „подскока“ не вернулся. Ввиду плохой погоды 6 мая не летали. Просим организовать дежурство партизан в точке посадки каждую ночь…»

В последующие дни в штабе фронта читали радиограммы Савельева и Леонтьева.

«7.5.44 вылет не состоялся в связи с плохой погодой…»

«8 мая была нелетная погода. Прошу указаний Каплуну подрубить деревья, мешающие посадке самолетов».

«С 9 по 12 мая не летали ввиду плохих метеоусловий».

«Дайте указание Каплуну свалить лес в северном направлении на 100 м. Ширина вырубки — 50 м».

«Самолет с Вовой вернулся на аэродром „подскока“… Погода улучшается. Планирую предпринять попытку вылета в точку. На первом самолете полетят Спартак и Лена. На втором пойду я с Вовой. 13.5.44. Леонтьев».

К вечеру 13 мая подполковник Леонтьев заболел. Утром 14 мая он почувствовал себя совсем плохо. Штаб фронта не разрешил ему лететь за линию фронта, но и вылет срывать нельзя. Выход видели в одном: командиром группы назначить «Спартака». С ним в тыл направить и радистку «Лену». Надо лететь незамедлительно. Днем Николай Александрович доложил командованию:

«13.5.44 не летали. При хорошей погоде 14 мая к Каплуну полетят Спартак и Лена. Командиром группы назначается Спартак. Он сориентирован после отправки на Большую землю четырех польских представителей остаться в тылу противника и вести работу самостоятельно. В соответствии с вашими требованиями Спартак мною проинструктирован. Он заверяет командование, что поставленные группе задачи будут выполнены…»

В тот же день Леонтьев и «Вова» уехали в штаб фронта. Так ответственность за обеспечение вывоза самолетами польской делегации из-за линии фронта легла на плечи девятнадцатилетнего московского комсомольца «Спартака» и его помощницы радистки «Лены».