И силуэт совиный

– Остынь, малой, – я слегка съездил ему по загривку, очередной раз отметив про себя, что парень-то уже на полголовы меня выше. А скоро и на всю голову будет. – Рано тебе на оборотня идти, тут не сила нужна и не доспех. Этому долго учатся, много лет. Дух упражняют, а не тело. А ты? Ведь не читал же сегодня утреннее правило! Да не мычи ты, знаю, что не читал!

Солнце жарило, я истекал потом под бронёй, да и остальные наши тоже мучились. Но идти в логово, не защитившись освящённым серебром, никак не следовало. Серебряные кольца кольчуги (за такую кольчугу, пожалуй, богатое село можно купить), конечно, полную безопасность не гарантировали. Но серебра эти твари не любят, а серебра, омоченного крещенской водой и укреплённого молитвами аввы Евстафия – тем более. Остановить не остановит, но силу удара снизит более чем вдвое.

Наших было немного – два десятка всего. И это не радовало – люди бы сейчас ой как пригодились. Но вчера пришлось пятерых отправить в Белополь – там обнаружилась то ли ведьма, то ли жертва оговора, брат Максим взял с собой в Гнилорожье десяток – там уже третий месяц шалил упырь, а крестьяне до последнего мялись и жались, не посылали гонца в Защиту. А ещё ведь немало людей занято в одиночном поиске – бродят по Криволесью, ловят неуловимого Философа…

– Поверь, брат Александр, это важнее, – мягко увещевал владыка Дионисий. Грузный, седой, тяжело дышащий, он был похож на старинный, как до Вторжения, самовар – такие порой ещё можно встретить в деревнях северян.

– Владыко, – морщился я, – никак не могу с вами согласиться. У нас тут просто какая-то эпидемия нечисти, безумство просто… за полгода уже сто пятнадцать вызовов, из них семьдесят восемь подтверждённых. Каждый человек на счету… А Философ… Ну что Философ… Я понимаю, какой вред от упыря, какой от ведьмы. Ну ладно, будь он классическим еретиком, искажающим учение Церкви – тоже можно понять. Но тут… Ходит какой-то невнятный дядька, произносит какие-то невнятные речи. И это – ужас-ужас-ужас?

– А исчезнувшие? – напомнил мне епископ и поправил оплывшую свечу. Тут же колыхнулись в поставце остальные, и заплясали на белёной стене кельи огромные чёрные тени. Как-то неуютно мне стало, вспомнилось прошлогоднее пещерное дело.

– Исчезнувшие… – усмехнулся я. – А кто может поручиться, что они действительно исчезли? Может, сбежали, дабы не платить подати? Как доказать, что даже если в самом деле исчезли – то из-за поучений Философа? Сами ж знаете: после того – не значит вследствие того.

– Брат Александр, – под внешней мягкостью владыки чувствовалась сталь, – просто попробуй мне поверить. А я тебе говорю, что Философ – это страшнее тысячи упырей. В некотором смысле это угроза самому существованию… не только Империи. Невнятный дядька… хорошо ты сказал. А теперь представь, что он нечто вроде бобра, подгрызающего корни дуба. А дуб – это сама жизнь. Я не могу тебе всего объяснить, и не только потому что во многом знании много печали. Просто есть вещи, о которых и мне запрещено разглашать. Так что бери сколько там у тебя осталось – и сделай мне этого оборотня поскорее. Князь Алексей уже всю плешь проел, – постучал он себя по темечку, на котором и намёка не было на лысину. Мне бы так в семьдесят шесть. – Надеюсь, трёх дней тебе хватит. А как вернёшься – все обычные дела спусти на брата Георгия и занимайся только Философом!

Но пока что заниматься приходилось оборотнем. И ладно бы обычным, волком или медведем. Тут, в селе Малые Праздники (вот уж названьице, и кому только в голову пришло?) завелось нечто куда более редкое. Крестьяне, отродясь не покидавшие родной земли и не бывавшие дальше ярмарки в Загорелье, называли это полосатым котом. И добавляли: «Только поболе коровы будет!». О тиграх никто из них, разумеется, и не слышал… А между тем тварь пристрастилась к человечине. Пятеро детишек от двух до семи лет, старуха Аграфена, бортник Паисий, молодой парень Венька – ему неделя оставалась до свадьбы… Ну, скотину даже и не считаем, скотина – дело наживное.

А третий день, отпущенный владыкой Дионисием, уже истекал. Завтра с утра мне надлежало представить на серебряном блюде голову чудовища. И лучше уж в зверином облике… как-то оно правильнее будет.

Пока что особыми успехами я похвастаться не мог. Два дня ушло на бестолковую беготню по окрестностям и бестолковые беседы с крестьянами, которые, конечно, все набивались в очевидцы, но большинству просто хотелось почесать языками перед новыми людьми. А проявлять строгость я не мог: стоит высечь одного явного враля – и остальные замкнутся, даже те, кто реально что-то видел. Приходилось тратить драгоценное время и выуживать крупицы золота в тоннах пустой породы.