И про тебя там написано

Писательница сказала, что ее зовут Лея Эриксон, у нее вышло уже пять книг и сейчас она нам почитает. Потом можно будет задать вопросы. И действительно начала читать. Голос у нее был тихий, и кто-то крикнул: «Не слышно!» Другие зашушукались, а две девчонки принялись причесываться. Петровна, нахмурившись, разглядывала дерево за окном.

Слушала одна я.

Слушала и выпадала в осадок.

То, что бубнила себе под нос Лея Эриксон, было обо мне.

О моей семье.

О моей жизни.

О моих мыслях.

Разве что имена не совпадали, ну и кое-какие мелкие детали. А в остальном — как есть я.

Но никто ничего не замечал. Да ведь никто и не слушал. Подозреваю, не слушала даже фрау Майер. Обрадовавшись, что все наконец-то затихли, она погрузилась в собственные мысли. Может, считала годы до пенсии. Я пихнула Петровну в бок, но она не поняла и просто пихнула меня в ответ.

— Ты это слышишь? — спросила я, но Петровна по-прежнему пялилась на дерево, словно ничего интереснее в жизни не видала.

Меня раздражало, что народ гомонит все громче. Я едва разбирала слова. Мне хотелось, чтобы эта Лея прекратила читать. И в то же время было страшно: будто я перестану дышать, если она замолчит. Я нащупала в кармане остатки мелочи. Вот дура, отдала Петровне эти два евро! Но тут пальцы наткнулись на свернутую в трубочку двадцатку. Сколько стоят книги, я понятия не имела.

— У кого есть вопросы? — Лея Эриксон глянула на нас сквозь свои патлы.

Моя рука взлетела вверх, но меня опередили.

— Зачем вы пишете?

— Сколько вы зарабатываете?

— Что вы делаете сегодня вечером?

Лея Эриксон заморгала.

Я щелкнула пальцами и заорала как можно громче, чтобы перекричать остальных:

— МОЖНО КУПИТЬ ВАШУ КНИЖКУ ПРЯМО СЕЙЧАС?

Все разом повернулись ко мне. Даже Петровна. Петровна самая первая. Хотя она тайком почитывает книжки — я ее однажды за этим застукала. Она тут же сделала вид, что ничего не произошло, но меня не проведешь.

— Нет, ну а что? — сказала я. — По-моему, очень интересно.

Франц изобразил, будто держит невидимую книгу и пялится в нее с идиотским выражением лица. Все заржали. Лея Эриксон, похоже, совершенно растерялась.

— Но я не продаю книги, — промямлила она.

— Да? А кто продает?

— Книжные магазины.

— Но вон же у вас лежит книжка!

— Это мой личный экземпляр, — она вцепилась в этот несчастный томик, словно я хотела его украсть, а не купить. — Он мне самой нужен.

— Но я же заплачý!

Она встала, давая понять, что мероприятие закончено и разговор тоже. Все мигом смекнули, что пробил час свободы. Полкласса смели с дороги лиловолосую библиотекаршу и создали пробку в дверях. Остальные попытались вылезти наружу через окно. Взмокшая фрау Майер, размахивая руками, металась между теми и другими.

Воспользовавшись моментом, я направилась к писательнице, которая запихивала книги в сумку. Она была на две головы выше меня. Я снизу заглянула под ее лохмы, надеясь хоть мельком разглядеть лицо.

— Здрасьте, — сказала я.

— Здрасьте, — она вздрогнула от испуга.

— Вы замечательно читали, — соврала я.

— Спасибо, — она прекрасно поняла, что я вру.

— Как я уже сказала, мне бы очень хотелось купить вашу книгу.

— Да, пожалуйста.

— У меня есть двадцать евро.

— Она стоит 14,95.

Я торжествующе выудила из кармана двадцатку, разгладила ее и положила на стол перед Леей Эриксон.

— Сдача у вас будет?

— Я же сказала, что не продаю книги. Я их пишу.

— Так мне надо пойти в книжный или что?

Она откинула сальные патлы. В меня вперились два голубовато-стальных глаза.

— Мне все равно, — ответила она.

Ну вот это уж наглость! В конце концов, она пишет книги, чтобы зарабатывать деньги, ей не может быть все по барабану.

— Да вы радоваться должны, что кто-то эту лабуду готов читать!

Глаза вновь исчезли за волосами. Она защелкнула сумку и направилась к двери, где пробка уже рассосалась. Моя двадцатка лежала на столе, и никому до нее не было дела, как до расплющенной трамваем бутылочной крышки.

— Эй, вы! Как вас там? Лея!

Эта тупая овца даже не обернулась.

В автобусе я сидела рядом с Петровной и рвала на тысячу клочков флаер «Недели книги», который прихватила на выходе из библиотеки. Две трети учеников, как и ожидалось, после чтений испарились. Фрау Майер обреченно смотрела на жалкие остатки класса. Пусть спасибо скажет, что хотя бы мы возвращаемся с ней в школу, — так нет, она еще рожи корчит.

— Ты слушала, что эта швабра читала? — спросила я Петровну. — Поняла, о чем там?

— Ну так себе. Развод, все такое.

— Не только. Там про девчонку было.

— Я потрясена, — зевнула Петровна.

— Нет, ты послушай. У нее все как у меня. У этой девчонки из книги.

— Офигеть. — Если она продолжит в том же духе, то скоро вывихнет челюсть.

— Нет, правда, Петровна! И говорит она то, что я всегда говорю.

— Да каждый второй несет такую же чушь, как ты.

У меня возникло чувство, что она просто не желает меня понимать.

— И имя-то какое чудное — Лея Эриксон, — зашла я с другой стороны.

— Точняк псевдоним.

— Что-что?