И пришёл паук (СИ)

========== Часть 1 ==========

Так было с самого начала. Когда Тим только родился, Джанет вручила его нянечке со словами: «Принесёте, когда он начнёт разговаривать» и появлялась в его комнате только по праздникам. Дрейки не поднимали выплюнутую им соску, не поправляли ему одеяло и не пели колыбельных на ночь.

Когда он начал говорить, мало что изменилось. Няню уволили, а Тим оказался предоставлен сам себе. Он был таким маленьким и тихим, что иногда родители его даже не замечали. Говорил Тим немного, но стоило признать, что и не плакал. Только перебирал сначала кубики, составляя слова, потом детальки лего, выстраивая целые города. Тим привык к тому, что на него не обращают внимания, и не то чтобы очень хотел этого.

Пока не пришло время идти в школу, лучшим другом Тима был плюшевый чёрный кот с красной грудкой. Потом он тоже был его лучшим другом, но кроме него, в жизни Тима появились ещё и домашние учителя. Учился он прилежно и совсем не стремился к сверстникам. Он уже привык к одиночеству и почти не завидовал детям, которых видел в те редкие дни, когда выбирался в парк, где встречал нормальные семьи и нормальных детей с совершенно нормальными родителями.

***

В Готэм они переехали, когда Тиму было восемь. Он уже стал достаточно взрослым, чтобы его можно было бросать одного на целые месяцы, но всё ещё слишком маленьким, чтобы оставаться совсем без присмотра. Так что Дрейки иногда отвозили его к своему давнему другу. Особняк у того был огромным и полным потайных дверей, и Тим мог изучать его часами. А ещё хозяин дома — улыбчивый мужчина средних лет, унаследовавший состояние родителей, — интересовался его делами больше, чем родные мать и отец. Он дарил Тиму подарки, разрешал (тайком от дворецкого) есть сладости перед обедом, всегда носил в карманах леденцы и шоколадные конфеты, и привил маленькому Дрейку неуёмную страсть к приключениям и фантастике. Тим начал с Майн Рида и Жюля Верна, забыв о конструкторах и длинных формулах.

Всё же у Брюса Уэйна была огромная библиотека, а родители Тима были занятыми людьми.

***

Когда Тиму стукнуло двенадцать, родители решили, что он вполне может прожить пару недель без присмотра, и перестали возить даже к Брюсу. Тим общался с учителями, ходил в кофейни для нелюдимых и жил так, будто всегда был один-одинёшенек. Он сам себя водил к врачу, сам покупал себе еду и одежду, сам рассказывал себе сказки.

Когда ему было тринадцать, в тот день, когда Тим получил результаты всех итоговых контрольных, его родители сели в самолёт, следующий рейсом Виктория-Амстердам. Он разбился в ту самую минуту, когда пальцы Тима сжались на очередной справке с оценками.

О смерти родителей ему сообщили по телефону, и на обратном пути домой Тим не понимал, что именно должен чувствовать. В голове было пусто, как не бывало никогда. Он знал, что многие люди плачут в таких ситуациях, или кричат, или делают что-то ещё. Что-то нормальное.

Но плакать или кричать не хотелось. Тим будто услышал о смерти кого-то, кого никогда не знал.

Дома он сел в кресло, положив на столик бумажку с оценками, и просидел так очень долго — он сам точно не мог сказать, сколько. Но, кажется, за это время мир потемнел, а потом посветлел. Автоответчик то и дело оживал, говоря сначала голосами мёртвых, а потом голосами живых, знакомыми и незнакомыми. Они обращались к нему и что-то от него хотели, но Тиму казалось, что воздух слишком вязкий и не даёт пошевелиться.

Таким его и нашёл Брюс на следующий день. Тим видел его впервые с тех пор, как последний раз гостил в особняке Уэйнов и таскал у хозяина из карманов ириски, и сейчас его лицо, кажется, было единственным, что вывело младшего Дрейка из ступора.

***

Тим не до конца понимал, как именно Брюсу удалось взять его под опеку и почему этому предшествовала череда медицинских обследований. Тиму задавали столько вопросов, сколько не задавали за всю его жизнь. Порой он даже чувствовал себя по-настоящему важным, но потом видел, как безразлично смотрят медсёстры, и переставал тешить себя глупой надеждой.

В конце концов он снова переступил порог поместья, которое было его убежищем в детстве. Лабиринтом, в котором можно заблудиться и спрятаться от реального мира. Полным чужих приключений, которые он всегда мог сделать своими.

И теперь, в свои тринадцать, он снова почувствовал себя в мире, где ему уютно. Когда он не погружался с головой в рисование, чтение или астрономические расчёты, он плутал по пыльным коридорам, как кошка, изредка забиваясь в потайные комнатки и углы подремать. Его всё равно всегда находили, когда пора было ехать к врачу. Не Брюс, так Альфред. Они оба знали особняк как свои пять пальцев, и не было в доме ни одной двери, им неизвестной.

Впрочем, это оказалось не совсем правдой.

***