И придет ночь

«Я больше не Деламер», – сказал сам себе Люк. Он нахмурился, почувствовав, как из раны на груди вновь начала сочиться кровь. Никогда он снова не станет беззаботным, избалованным аристократом. Теперь он Блэквуд – разбойник, исколесивший вдоль и поперек всю Англию. Единственный его приют – ночная тьма.

– Какого черта ты здесь делаешь, мальчик мой? – Джонас стоял на пороге, скрестив на груди руки, и смотрел на своего подопечного. Взгляд его выражал ярость и беспокойство одновременно.

Люк продолжил перебинтовывать свое мускулистое предплечье, морщась от боли.

– Не видишь? Готовлюсь маскараду. Я переоденусь в Наполеона, а ты станешь моей Жозефиной. Думаю, белый атлас будет тебе к лицу.

– Господи, глаза бы мои на вас не смотрели, милорд! Поглядите, сколько с вас крови накапало! А ведь я недавно вымыл здесь пол.

– Джонас, – строго сказал Люк, – не смей называть меня «милорд».

– Хорошо, ми... мастер Люк. Как же вас не называть милордом, если вы по праву маркиз!

– Никакой я больше не маркиз. Не забывай об этом, Джонас. – Стиснув зубы, Люк потуже затянул бинты. – А что касается пола, прими мои глубочайшие извинения.

– Вот дуралей!

– Ты что-то сказал, Джонас?

– Прошу вас, не обращайте внимания на мои слова. Впрочем, вы и так никогда их ни во что не ставите, милорд, – дерзко ответил сухопарый слуга.

Люк вздохнул:

– Прошу тебя, Джонас, давай обойдемся без титулов. Не дай Бог, ты проронишь это на людях. Меня зовут Блэквуд.

– Может, в этих краях вас так и зовут... Могу ли я обращаться к вам «ваша светлость»?

Люк вздохнул. Он закончил бинтовать плечи и оторвал кончик бинта зубами. Рана чертовски болела, но это было в порядке вещей. Похоже, Джонаса ему не переубедить.

Напоследок он еще раз взглянул в зеркало. Его черный капюшон был безупречен. Ну чем не дьявол с большой дороги?

Очень многие в Норфолке даже мечтают быть ограбленными знаменитым разбойником. Они не пожалели бы пару сотен фунтов, чтобы потом всем рассказывать о своем небывалом приключении. Конечно, такие мечты питали лишь богатые люди, которые могли жить за счет чужого труда.

Люк всегда тщательно выбирал свои жертвы. Первым ограбленным им человеком был один продажный делец, который похвалялся тем, что торговал живым грузом – неграми – и сколотил на этом бешеное состояние. Вторым был профессиональный шулер. Этот специализировался на том, что обирал до нитки несмышленых юнцов, которые только-только получили наследство. Две недели назад Люк обчистил карманы одного гнусного многоженца: тот промышлял тем, что женился на богатых невестах, а затем, выкачав из них все деньги, бросал их на произвол судьбы.

Все отобранное у подлеца было возвращено обманутым леди, хотя ни одной из них не было открыто имя их благородного покровителя.

Вне всякого сомнения, это была опасная игра, но Люк любил рисковать. Иногда он даже нарочно шел на риск, когда в этом не было особой необходимости. В нем еще не угасла былая беспечность, он очень скоро забывал обо всех постигших его неприятностях.

Он не мог забыть только об одном.

За спиной у него раздался звон металла – Джонас бросил ему граненую серебряную рапиру. Маркиз Данвуд и Хартингдейл улыбнулся:

– Боже мой, неужели ты снова на моей стороне, дорогой друг? Я-то думал, что ты не одобрил моего маскарада.

– Я и теперь этого не приветствую. Когда-нибудь мы оба погибнем по вашей милости. Но пока я к вам как репей пристал и просто так ни за что вас не оставлю. Я дал в этом клятву, когда вы на руках вынесли меня из того вонючего карцера. А свою клятву я никогда не нарушу, каким бы вы упрямцем ни были. Думаю, эта шпага вам еще пригодится. Да и мозги вам тоже пригодились бы: с этим канальей судьей шутки плохи.

Люсьен любовался прекрасной рапирой.

– Не тревожься обо мне, Джонас. Этому выпивохе судье нипочем не обнаружить укромное логово Блэквуда. – Он положил руку слуге на плечо.

– Не торопитесь ничего утверждать, милорд. Время покажет.

– Твой оптимизм согревает мне сердце.

Старый слуга лишь хмыкнул.

– То, что вы намерены сделать, просто безумие. Вы играете со смертью, милорд, и мне это не нравится.

Люк отвесил ему поклон:

– Так, значит, ты настолько не доверяешь мне, друг мой?

– Вы всегда отличались сообразительностью, этого я отрицать не могу. Но на этот раз ваш ум вас не выручит. Хоть бы мы никогда сюда не возвращались!

– У нас не было выбора, Джонас. Сюда вел след. Клянусь тебе, я найду владельца этого кольца. А когда я его найду... – Он прикусил язык, с которого уже было готово слететь ругательство, и отвернулся.

– А что, если вы его не найдете? Если эти разговоры о кольце – обыкновенное надувательство?

– Тогда, значит, мне еще предстоит это выяснить, – мрачно отозвался Люк. – Для такого злодея, как я, не составит труда разузнать все, что его интересует.

– Можно было бы выбрать другой способ, – проворчал Джонас.

– В том-то и дело, что нет, друг мой. – Люк прикоснулся к веточке лаванды, что была спрятана под его рубашкой. – Может, мой ум – это все, что у меня осталось. Наверное, когда умирают надежда и доверие к людям, остается лишь расчетливый ум.