И попал Дементий в чужие края…

Солдат-караульщик с длинным и плоским, как рубанком оструганным подбородком, оглядел болящих-скорбящих и — прямиком к Цикулину. У Дементия сердце захолонуло: «Баста. За мной».

В приемном покое, у стола, над которым красовался портрет щеголеватого принца-регента, сухопарый медик разговаривал с незнакомым Дементию морским офицером. Медик вертел в руках бумагу. Бумага была от губернатора. Она уведомляла госпитальное начальство, что, ввиду отправки капитана Хилдона в Аравийское море для конвоирования купеческих судов, матрос с корабля «Бьюти», находящийся на излечении, временно передается в распоряжение капитана флота его величества Гривса.

Четверть часа спустя Дементий очутился за воротами. Капитан вышагивал впереди, за ним — Дементий с узелком, а замыкающим — солдат в красном мундире и при сабле.

Гремели телеги, груженные разными товарами, толкались индийцы в белых тюрбанах, в купеческих конторах рядились покупатели. Бомбей шумел, солнце палило, цокали копыта, было жарко, пахло дурно, и очень хотелось пить.

Они пришли в опрятный тихий квартал, где еще с прадедовских времен, когда Бомбей принадлежал португальцам, селились англичане. А в 1661 году они завладели всем городом, потому что португальская принцесса обвенчалась с английским королем и Бомбей достался бриттам, словно сундук с приданым.

На одной из улиц этого самого английского квартала, в саду, среди цветников и пальм, стоял каменный дом с башенками. На дворе, посыпанном мелким песком, присели, точно бульдоги, две старинные пушки; подле каждой громоздились пирамидки ядер.

Из дома, похожего на замок, показался молодой человек. Высокий, розовенький, тонкий в поясе, он приблизился к капитану Гривсу и чмокнул его в щеку. Капитан засмеялся и кивнул на Дементия:

— А? Хорош? Да, да, тот самый, протеже моего боцмана. Ну-ка, скажи ему…

Баринок посмотрел на Дементия и вдруг… по-русски:

— Здравствуй, мужик!

Глаза у Дементия округлились, а во рту пересохло. Баринок самодовольно улыбнулся и продолжал:

— Ты беглый, мужик?

Дементий шагнул вперед:

— Крест святой, не беглый! Ежели б беглый…

Молодой человек поднял руку:

— Мы будем слушать потом. Ты понимай: попаль хорош дом. Понимай? Я есть крестник царь Александр Павлович. Понимай? Хорош дом!

— Понимай, понимай, — поспешно согласился Дементий, ничегошеньки не понимая.

И начались чудеса.

Степенный камердинер с округлым брюшком повел Дементия мыться, потом обрядил в обновы, потом кормил сытным обедом и поил пивом-портером. А при всем при том камердинер, как умел, мешая английские слова с русскими, разобъяснил Дементию, куда, в чей дом он попал.

Попал-то он, оказывается, в семейство Гривсов, к племяннику и племянницам веселого капитана. Молодой господин и две его сестрицы, известные в бомбейском свете по лестному прозвищу «петербургские красавицы», долгие годы обретались в столице России, где их папенька был достославным медиком. Там, в Питере, он и помер, этот медик Гривс, а сынок и дочки вскорости перебрались в Бомбей, к старшему дядюшке, а дядюшка вот приказал долго жить и оставил племяннику с «петербургскими красавицами» богатое наследство…

Вечером господа потребовали Дементия. В просторной гостиной с резной мебелью красного дерева и акварелями Морленда горели свечи. Стол был накрыт для чаепития. Дементий увидел давешнего баринка и капитана Гривса, но увидел мельком, потому что воззрился на красавиц барышень и уж никак глаз от них отвесть не умел.

— Мы хотим слушать, Дементий, — сказала одна из барышень, хорошо так сказала и наклонила головку.

Дементий прокашлялся, словно певчий, помялся и опять покашлял с превеликой осторожностью.

— Послушай, — нетерпеливо заметил молодой Гривс, — здесь желать добро тебе. Ты скажи, откуда есть, куда ехаль, скажи, как… э-э… — Он пошевелил тонкими пальцами. — Э… э… как ты угораздил сюда… Понимай?

Дементий двинул кадыком, ответил почтительно:

— Понимай, ваше сиятельство. С полным удовольствием. — Говорил он поначалу с запинкой, сам удивляясь тому, что говорит по-русски, а вот эти, что за столом чаевничают, понимают его речь. Потом он ободрился, и давай бойчее, заложив руки за спину и касаясь спиною простенка меж распахнутыми окнами, за которыми пламенели, как алмазы Великих Моголов, бомбейские звезды.

Итак, Дементий, сын Цикулин, народился на свет божий в деревне Ловцы, Рязанской губернии, в вотчине помещика господина Ласунского. С мальчишества лет эдак до двадцати восьми прислуживал в барском доме, а в тысяча восемьсот восьмом году отпустил его барин на отхожий промысел. Шатнуло Дементия в Астрахань, там подрядился он с купцом Селиным плыть в Персию. Каспийское море переплыли они счастливо, оттуда сухим путем, с караваном, двинулись в Багдадскую сторону.