И переполнилась чаша

Итак, в то лето Алиса и Шарль прожили вместе несколько благословенных недель. Потом наступил сентябрь, и дожди со шквалами принялись сотрясать дом и пейзаж. Друзья Шарля заходили их проведать. Алиса принимала их, была с ними мила. Много рассуждали о Гонкуровской премии, немного о театре, о политике – совсем нет. В середине сентября Алиса каждый день говорила себе, что ей бы съездить в город за книгами, она уже перечитала все, что имелось в доме, и надо же было ей чем-то заниматься в течение долгих дней, когда Шарль возвращался только в семь, а дождь не выпускал ее из дома. Но ей не удавалось истосковаться по книгам настолько, чтобы отправиться в Гренобль. Не удавалось настолько соскучиться из-за дождя, чтобы роптать на погоду. Не удавалось расшевелить себя настолько, чтобы выйти за пределы комнаты, гостиной, кухни, чердака, где она бродила в сопровождении кота и собаки, неотлучно следовавших за ней, как сказочные животные за феей. Она напевала, и слонялась по просторному сельскому дому, и в глубине души немного удивлялась, когда ей случалось увидеть себя в зеркало. Ей казалось, что жизнь может продолжаться так бесконечно – только она сама не понимала, заключается ли в этом просто возможность, надежда или же угроза. Она, впрочем, и не стремилась это узнать.

Она не знала этого и тогда, когда получила письмо, извещавшее ее, что Жерома взяли под Парижем и сейчас, наверное, пытают в гестапо, и тогда, когда решила немедленно ехать и стала собирать чемодан с помощью заливавшейся слезами кухарки. Шарль находился в Лионе, связаться с ним не было возможности, она оставила ему записку.

Алиса была женщиной трезвой, и все-таки, обернувшись на пороге комнаты, где прожила пять месяцев, она посмотрела на нее так, словно бы ей предстояло через две недели спать в этой постели в объятиях Шарля, как она и обещала ему в записке. Но два месяца спустя Шарль по-прежнему не имел от нее никаких известий.

Два месяца спустя, 11 ноября 1942 года, немцы, нарушив вишийские соглашения, перешли демаркационную линию. Франция оказалась оккупированной целиком. 19 ноября отряд гестапо прочесывал окрестности Романа и обнаружил в деревушке Формуа человека по имени Жозеф Розенбаум, старшего мастера на обувной фабрике, еврея, чья семья жила в этих краях с 1854 года. Несмотря на протесты владельца фабрики, они его арестовали и отправили в лагерь Аушвиц, успев предварительно надругаться над его женой и сжечь его дом.

И переполнилась чаша терпения Шарля: и он вступил в ряды Сопротивления.

1985 г.