И один в поле воин

- Ну, теперь я буду старательным учеником, а чтобы моя маленькая учительница не опаздывала на уроки, я привез из Лиона вот это...

Генрих вытащил из кармана футляр, взял Монику за руку и надел на запястье девушки миниатюрные часики.

- Что вы! - Моника отдернула руку.

- Мадемуазель, прошу считать это не подарком, а маленькой компенсацией за то время, которое вы тратите на меня. Ведь было бы странно, если б вы давали уроки немецкому офицеру бесплатно, просто из симпатии к нему.

- Но...

Реплика Генриха привела Монику в явное замешательство. А действительно, с какой стати она тратит свободное время на занятия с этим офицером? Еще подумает, что он оказывает ей великую честь и доставляет радость! Но должна же Моника, наконец, как-то наладить свои отношения с бароном... Иначе она никогда ничего не узнает. Как же быть?

Девушка невольно вопросительно поглядела на мать.

- Ты бы лучше поблагодарила барона,- сказала мадам Тарваль.

- Спасибо, барон! - тихо прошептала Моника.

- Сегодня начнем занятия ровно в шесть, если вы свободны.

- Тогда давайте сверим наши часы. Вот видите, разница чуть ли не в пять минут. Кто же из нас спешит жить, а кто опаздывает?

- Верно, спешу я. Именно перед тем, как спуститься сюда, я думал о том, что отдал бы полжизни за то, чтобы ускорить бег времени.

- Зачем это вам?- серьезно спросила Моника.

- Чтобы быстрее достичь цели.

- Какой?

- Когда-нибудь я, возможно, и скажу вам, мадемуазель, но этого момента надо ждать,- полусерьезно, полушутя ответил Генрих и, поклонившись матери и дочери, вышел.

У подъезда штаба он увидел машину, а рядом с ней Эверса и Лютца. Генрих подошел.

- Господин генерал, разрешите передать вам привет от генерал-майора Бертгольда.

- Как! Он уже генерал-майор?

- Да. Я только что получил письмо. Герр Бертгольд сообщает, что сейчас он работает при штаб-квартире господина Гиммлера.

- О!- многозначительно проговорил Эверс.- От всего сердца поздравляю!

Генерал так долго жал руку Генриху, словно он, барон фон Гольдринг, а не Бертгольд, удостоился великой чести работать с Гиммлером.

- Мы с гауптманом Лютцем поедем по делам. Так что предупредите, пусть нас не ждут к обеду,- уже усевшись в машину, попросил Эверс.

- Тогда разрешите заказать ужин? В ресторане гостиницы "Темпль" прекрасная кухня.

- С огромным удовольствием поужинаю с вами. Надо же как-то отметить ваше счастливое и победоносное возвращение. А вы как, гауптман?

- Я уже несколько раз ужинал с бароном и должен признаться - он великий знаток французской кухни.

- На который час заказать ужин?- спросил Генрих.

- Мы вернемся, в восемь,- бросил генерал.

- Герр лейтенант,- обратился к Гольдрингу Лютц.Вот ключи от моего сейфа. В нем сверху лежит папка с бумагами. Вам необходимо с ними ознакомиться. Располагайтесь в моем кабинете и читайте. Только не потеряйте ключ. На каждом прочитанном документе распишитесь.

Генрих поморщился.

- Должен признаться, что из всех видов литературы я меньше всего люблю ту, которой вы собираетесь меня угостить, герр гауптман.

Генерал рассмеялся и приказал шоферу трогаться.

Папка, о которой говорил Лютц, имела пометку "Совершенно секретно". Запершись в кабинете, Генрих начал просматривать бумаги, содержащиеся в ней. В большинстве своем они были малоинтересны. Генрих быстро пробегал их глазами, оставляя в конце свою подпись. Но один документ заинтересовал его. Это была инструкция о методах противотанковой обороны и чертежи к ней. Речь шла о карликовых танках "Голиаф", предназначавшихся для уничтожения танков врага и подавления его укрепленных точек. Танк "Голиаф" обладал огромной взрывной силой, управлялся по радио, имел колоссальную маневренность и мог развить скорость до 90 километров. Столкнувшись с другим танком или наскочив на дот, он взрывался и мгновенно уничтожал препятствие, о которое ударялся. Это было что-то новое. Генрих несколько раз сфотографировал инструкцию и чертежи, приложенные к ней.

Теперь можно закрыть папку и запереть сейф.

Но идти домой не хотелось. Разве немножко пройтись? А потом, ровно в шесть, они засядут с Моникой за словари и тетради. Его маленькая учительница строго нахмурит брови, когда он ошибется или сделает неправильное ударение. По окончании урока они перебросятся несколькими фразами, а скорее поспорят. И оба будут скрывать свои настоящие мысли. Ведь их разговоры скорее напоминают турнир, а сами они, учительница и ученик, двух фехтовальщиков, которые, скрестив шпаги, стоят друг против друга, выжидая момента для меткого удара.