И один в поле воин

— И совершенно правильно поступает! Но ведь с них, тайно от него, можно сделать фотокопии. Во имя будущего!.. Ну, а если, скажем, произойдет так, что завод не успеют уничтожить, чертежи тоже и они попадут в руки какой-либо державы. И вы тогда, в компенсацию за заботы о судьбе важного изобретения, сможете продать эти фотокопии другой державе. А это ведь не шутка. И тогда вас вряд ли будут волновать цены на шерсть и мясо! Это такая мелочь по сравнению с тем, что вы получите! Да и вашу службу в гестапо вам простят — просто закроют на это глаза.

Генрих умолк и налил из графина воды в стакан, отпивая ее маленькими глоточками, он из-под руки поглядывал на Кубиса. Тот сидел задумчивый, сосредоточенный.

Кто мог догадаться, какие мысли сейчас сновали в голове Пауля Кубиса? Ведь он так много раз уже перерождался. Недоучившийся падре, он стал разведчиком, чтобы впоследствии потерять всякий интерес и к этой профессии. Потом им овладела мечта о спокойной жизни если не бюргера, так рантье. Может быть, его душа перерождалась сейчас в четвертый раз.

У ЛЕМКЕ ВОЗНИКАЮТ ПОДОЗРЕНИЯ

Хотя Лемке и был первым, кто приветствовал Гольдринга в его новом, отлично меблированном кабинете коменданта района Кастель ла Фонте, но больше никого так не раздражало новое назначение Генриха, как начальника службы СС.

Еще бы! Новый командир дивизии, сменивший Эверса, заявил, что штаб будет переведен в Пармо, а в Кастель ла Фонте останутся только госпиталь, склады и служба СС. Итак, полновластным хозяином района стал комендант, в распоряжении которого чуть ли не батальон, в то время как у Лемке нет и полной роты. Это ставило начальника службы СС в полную зависимость от коменданта: с ним надо было согласовывать планы, координировать действия. Часто обращаться за помощью для проведения той или иной операции. И все это придется делать ему, высшему в чине, человеку, имеющему за плечами немалый опыт, наконец, старшему по возрасту.

Смириться с этим Лемке было особенно трудно и потому, что за время своей работы в гестапо он привык смотреть на всех других людей, непричастных к его ведомству, свысока, с плохо скрытым презрением и разделять их на две резко разграниченные части. По одну сторону стояли осужденные, по другую те, кто находился под следствием. К первым он относил всех, кто попал в гестапо, не считаясь с тем, виновен или не виновен человек. Ко вторым относились те, кто еще пребывал на свободе. После покушения на фюрера в эту последнюю категорию Лемке зачислил и всех военных, независимо от занимаемой должности и звания.

Гольдринг вызывал у Лемке двойственное чувство с одной стороны, он считал его человеком совершенно надежным — ведь Гольдринг был названным сыном Бертгольда, а к последнему начальник службы СС относился чуть ли не с большим уважением, чем к самому господу богу, поскольку господь бог не носил погон генерал-майора. С другой стороны, Лемке считал Гольдринга недопустимым либералом. Одни его связи чего стоят. Он дружит с неблагонадежным Матини, за которым пришлось установить наблюдение, он в самых тесных, приятельских отношениях с гауптманом Лютцем — человеком подозрительным, — как-никак адъютант ныне покойного Эверса не мог не знать о крамольных действиях своего генерала! Для Лемке было совершенно непонятно, как может барон, да еще будущий зять Бертгольда, так запросто держать себя с денщиком, тоже очень сомнительной личностью. В свое время, как это удалось установить, Курт Шмидт отказался вступить в гитлерюгенд. Наконец, почему Гольдринг, который так приветлив со всеми, предубежденно относится к попыткам Лемке завязать с ним дружеские отношения?

В сейфе своего предшественника начальник службы СС нашел копии тех писем, которые Миллер в свое время посылал Бертгольду. Из них Лемке узнал о романе фон Гольдринга с какой-то Моникой Тарваль, заподозренной в причастности к движению Сопротивления. Разве все это не заставляет задуматься? И вообще, почему с именем Гольдринга связано несколько в достаточной мере странных происшествий? Довольно часто по вечерам, после очередной встречи с комендантом, всегда вызывавшей в нем раздражение, Лемке запирался у себя в кабинете и в который уже раз вытаскивал заведенную еще Миллером папку, где хранились все материалы, касавшиеся Генриха фон Гольдринга. Взяв в руки тот или другой документ, Лемке долго и придирчиво вчитывался в него, стараясь понять, почему все произошло именно так, а не иначе. Почему, например, письмо Левека о двух убитых вблизи Сен-Реми немецких офицерах попало в руки Генриха, а не к кому-либо из службы СС? Ведь Левек предлагал свои услуги гестапо, а человек, желающий стать его агентом, наверняка может отличить форму работника службы СС от формы армейского офицера! Почему в деле, заведенном на какого-то Базеля (кстати, задержал его сам Гольдринг, обвинив в покушении), нет протокола допроса арестованного, а стоит лишь число и отметка «ликвидирован»?