И один в поле воин

«По приказу командира дивизии генерал-лейтенанта Эверса 24 ноября 1942 года мною была произведена проверка штуцпункта № 17. Объекты охраняются хорошо. Была проведена боевая тревога. Боевая готовность солдат команды и расположение огневых средств безупречны. Проверку произвёл обер-лейтенант фон Гольдринг».

— Прочтите! — Генрих пододвинул журнал Фаулю. Лейтенант прочёл написанное.

— Герр обер-лейтенант! Не знаю, как и благодарить вас!

— Я вам посоветую: исправьте все ошибки, о которых я не упомянул здесь, принимая во внимание ваше кратковременное пребывание на пункте… Кажется, я могу ехать.

— Не сочтите меня назойливым, но я был бы очень рад угостить вас обедом. Генрих принял приглашение. За обедом, особенно после грапа, Фауль разговорился.

— Вы, барон, не представляете, какая здесь тоска! Пойти некуда, не с кем словом перемолвиться… К тому же ещё дожди!.. Одна отрада — вино.

— У вас же есть соседи, офицеры СС.

— Мы поддерживает связь только по телефону, нам запрещено ходить на ту сторону туннеля. А они даже по телефону слова лишнего не скажут. Ну и чёрт с ними! Тоже завели порядочки! Было бы хоть что охранять. За неделю по туннелю не прошла ни одна машина…

— И всегда здесь так безлюдно?

— Мой предшественник говорил, что всегда. Этот туннель лишь запасный вход в Проклятую долину. Действующий расположен где-то в десяти километрах от нас. Нет, вы только вслушайтесь в это название: Про-кля-тая! От одного названия можно с ума сойти. А ты сиди здесь, неизвестно какого чёрта!

— Зато вы можете гордиться, что охраняете важный объект.

— Я же вам говорю — один дьявол знает, что мы охраняем! Приказано охранять — охраняем… прикажут взорвать — взорвём. Наше дело маленькое — слушаться…

Лейтенант Фауль быстро пьянел и становился все болтливее, но ничего интересного Генрих больше не услышал.

— Ну, герр лейтенант, — поднялся Генрих, — я должен ехать. Надеюсь, мне не придётся краснеть за вас, если сюда вдруг заглянет генерал Эверс?

— Всё будет сделано, герр обер-лейтенант! И очень благодарен, что вы не побрезговали нашим простым солдатским обедом! В казино вас, наверно, кормят лучше!.. Может быть, заночуете? В горах рано темнеет, а время позднее. Кстати, самое удобное для маки.

— Ничего, проскочу! — весело ответил Гольдринг, усаживаясь на мотоцикл.

Сумерки действительно окутали горы, но Генрих совершенно позабыл об опасности. Все его мысли были сосредоточены на том, что он узнал от Фауля. «Если даже запасной туннель так охраняется с обеих сторон, значит неподалёку расположен очень важный объект, — думал Генрих. — А если к этому добавить, что объект так засекречен, то…»

Автоматная очередь прошила дорогу позади, потом впереди. Генрих дал газ, и мотоцикл рванулся вперёд, потом обо что-то ударился, по крайней мере так показалось Гольдрингу, когда он почувствовал, что падает.

На штуцпункте услышали стрельбу, и к месту происшествия немедленно примчался отряд мотоциклистов во главе с перепуганным лейтенантом — Фауль приказал окружить всю местность, а сам бросился к обер-лейтенанту, который недавно, такой весёлый, выехал из казармы, а теперь неподвижно лежал в кювете, в нескольких шагах от своего мотоцикла.

Всю дорогу до Сен-Реми Фауль проклинал себя за то, что не дал Гольдрингу охраны, и желал только одного не наскочить на самого генерала Эверса. Но генерал был в штабе. Узнав, что его офицера по особым поручениям привезли без сознания, Эверс все раздражение сегодняшнего дня сорвал на Фауле.

Только когда врач сказал, что Гольдринг вне опасности, что он просто сильно ушибся, ударившись головой о скалу, генерал немного смягчился и отпустил начальника штуцпункта без сурового взыскания.

ВРАГ И ДРУГ ИДУТ ПО СЛЕДУ

«Ох, как болит голова, как сильно болит голова!»

То ли наяву, то ли в бреду Генрих видит, как над его кроватью склоняется мать. Она кладёт прохладную ладонь на лоб сына, и на миг ему становится легче. Но только на миг. Потом снова начинает стучать и дёргать в висках… А откуда взялись эти двое — Миллер и Шульц? Они по очереди бьют его по голове чем-то тяжёлым. Что им от него надо? Ах да, они хотят, чтобы он назвал своё настоящее имя… Я Генрих фон Гольдринг, я Генрих фон Гольдринг… барон… Где это выстукивает маятник? Да ведь это же мамины часы, что висят над диваном! Только почему они оказались тут, над самым ухом? Вот сейчас маятник качнётся и попадёт ему прямо в висок… Надо сделать усилие и отвести его рукой, вот так поднять руку и…

Генрих вскрикивает от резкой боли в плече и просыпается. Две фигуры, в головах и в ногах кровати, стремительно вскакивают со стульев. Что это — Курт и Моника? Почему они здесь? И почему так нестерпимо болит голова?

— Герр обер-лейтенант, врач приказал, чтобы вы лежали спокойно.