И нет этому конца

Взять хотя бы того же Морева. За полтора года он ни разу не ходил в увольнительную. Кроме «уазика», его ничего не интересовало. Теперь вот нового дружка завел — Андрюшку! А под ногтями чернозем развел, хоть репу сажай! А была бы у него девушка…

Но майора этими рассуждениями не прошибешь. У него своя позиция, тоже четкая, — как бы чего не вышло!

«Уазик» втиснулся между двумя «санитарками», стоявшими у входа в гарнизонный госпиталь. Ревякин взял с заднего сиденья свой тяжелый портфель, выбрался из тесной кабины на тротуар.

— Товарищ старший лейтенант, можно мне с вами? — спросил Морев.

— Нельзя!

— Я попрошу вахтера присмотреть!

— Разве в этом дело?

— А в чем, товарищ старший лейтенант?

— Я боюсь, что по внешнему виду отдельных лиц будут судить о заставе в целом!

Морев вспыхнул румянцем.

— А у лейтенанта Хлызова, — продолжал Ревякин, — усилятся колики!

— Мне-то что? — обиженно проговорил Морев. — Я только проведать хотел…

— Поэтому и должен был привести себя в надлежащий вид!

Морев покосился на запачканный рукав куртки.

— Вот-вот, — сказал старший лейтенант и шагнул к тяжелой резной двери госпиталя…

Морев думал, что придется ждать час или два, а оказалось, старший лейтенант уложился за двадцать пять минут. Да и Хлызов, наверно, не держал его, понимал, как тот замотался.

Опустевший портфель плюхнулся на заднее сиденье.

Тронув машину, Морев спросил:

— Товарищ старший лейтенант, ну как там товарищ лейтенант?

— Порядок! Пошел на поправку!

— А отчего такая болезнь бывает?

— Спроси что-нибудь полегче.

— Я подумал: может, от ушиба?

— Какого ушиба?

— Когда брали последнего нарушителя, ребята рассказывали, лейтенант спиной ударился о камни.

— Все может быть.

— Ну и здоровый же был, паразит! — вспомнил нарушителя Морев.

— А разве с тревожной группой был ты, а не Бакуринский?

— Я, — смущенно ответил водитель.

Ревякин в то время был в отпуске и поэтому не знал всех подробностей. Нарушитель около двух лет готовился к переходу границы: устроился на работу в геологическую партию, учился разбираться и ориентироваться на местности, где-то достал и вызубрил карту. Он рассчитывал перехитрить пограничников. Почти все время шел глухим лесом, держался подальше от населенных пунктов, старался не оставлять никаких следов. И все же его взяли. В годы войны, как это потом стало известно, он был фашистским прихвостнем, участвовал в массовых расстрелах советских людей. Два года назад состоялся суд над его дружками. Всех их приговорили к смертной казни. Он чувствовал, что не сегодня-завтра схватят и его, и поэтому торопился уйти за границу…

— Заедем?

— Как прикажете!

— Давай!

За полтора года они столько вместе поездили по этим дорогам, находящимся под контролем и наблюдением пограничных нарядов, что уже не придавали значения, кто первый спросит: «Заглянем?», «Свернем?» или «Заедем?». На этот раз сказал старший лейтенант.

«Уазик» покатил, подпрыгивая на колдобинах, под гору. Отсюда в четырех километрах находилась железнодорожная станция, на которой наряды, сопровождавшие поезда до границы и обратно, пересаживались из одного состава в другой. До отправления следующей электрички оставалось шесть минут.

— Прибавь газу!

— Успеем, товарищ старший лейтенант.

Ревякин промолчал: еще не было случая, чтобы по вине Морева они когда-нибудь опоздали. Его чувство времени порой казалось фантастическим. Не глядя на часы, на улицу, он мог с точностью до одной-двух минут сказать, сколько сейчас. Ему не надо было даже прикидывать в уме. Так что, если он говорил: «Успеем!» — можно было не сомневаться: «уазик» придет на станцию секунда в секунду. Во всяком случае, не позже…

Спидометр щелкал километры, как орехи. И вот из-за поворота выскочила станция. Вдалеке алым пятнышком мелькнула электричка. В запасе было добрых полминуты.

«Уазик» подскочил к путям и уперся в турникет у крохотного вокзала. С платформы, на которой стояли несколько пограничников и гражданских, сбежал большеротый, большеглазый солдатик.

Лихо козырнул, доложил:

— Товарищ старший лейтенант, на участке от Лихачей до Стукалова задержан неизвестный. Пытался соскочить с поезда. Документов не оказалось. Докладывает старший наряда сержант Ясеньков.

— Где задержанный?

— В милицейской комнате. С ним рядовой Спиваков.

— На заставу сообщили?

— Так точно! Обещали прислать машину.

— Можете отправляться с поездом. Спиваков поедет с нами.

— Есть отправляться с поездом! — опять лихо козырнул Ясеньков и побежал к платформе, к которой уже подходил состав.

— Ну что ж, пойдем поглядим на нарушителя, — сказал старший лейтенант…

Нарушитель сидел за дощатым барьером, за которым обычно сиживали пьяницы и дебоширы. У него была обычная, ничем не примечательная внешность. В первую минуту старший лейтенант подумал: встретишь этого парня через полчаса на улице, и уже начнешь сомневаться, он или не он.

По эту сторону барьера у окна с автоматом в руках стоял рядовой Спиваков — огненно-рыжий малый с небесно-голубыми глазами. Увидев начальника заставы, он вытянулся и шагнул навстречу:

— Товарищ старший лейтенант…

— Этот? — перебил Ревякин.

— Так точно!