И небом нам был океан

– Зорче взгляд! – повторила команду капитан.

– Нашла, нашла! – откликнулась Виллем.

– А как успехи у Вирсавии? – не оглядываясь, спросила капитан.

Я до сих пор не подавала голоса. Потому что ничего не нашла – сколь бы яростно ни посылала сигналы в водные просторы, как бы долго ни ждала ответного эха. Вот сейчас, сейчас защелкает в огромном шаре воскообразной жидкости у меня во лбу… Но нет, справа от центра, где Трежер и Виллем якобы обнаружили добычу, ничего не было. Лишь пустой океан. В ту пору я, совсем юная ученица, не проохотившаяся еще и года, уже многому научилась. Что-то неладно… Тревога моя нарастала, и я начала догадываться, что Трежер и Виллем солгали капитану: они ничего не нашли, но хотели произвести на нее впечатление – и, возможно, тем самым угодили в ловушку, которые та иногда расставляла для своих неосмотрительных учениц (даже я знала об этой ее привычке).

– Вирсавия! – грозным и одновременно игривым тоном обратилась ко мне капитан: хищник забавлялся со своей жертвой.

Щелчок. Еще один, еще… Нет ответа.

Я резко развернулась влево.

– Нет, не справа! – удивленно воскликнула я и на всякий случай послала еще один сигнал. Было страшно, однако я не сомневалась в своей правоте. – Цель в трети лиги от нас. Налево и еще раз налево!

– Нет!.. – охнула Трежер.

– Неужели правда? – выдавила Виллем.

– Вирсавия совершенно права, – сказала капитан, разворачивая могучий корабль влево, а потом еще немного влево.

– Нашла! – крикнула Трежер (запоздало и оттого слишком громко).

– Он поднимается в воду, – сказала капитан.

И началась травля.

3

Сразу хочу кое-что прояснить. Тогда я любила охоту. Сейчас, после всех событий и стольких смертей, после бесконечного ожидания подмоги, которая могла и не прийти, я имею полное право ее ненавидеть.

(Хотя и по сей день бывает: народ зашепчется, вспыхнет любопытство в глазах, и робкий голос спросит, нельзя ли еще разок услышать мою историю – потехи ради. Это кого же она потешит? Уж точно не меня. Я обсуждала это с вояками, и они подтвердили: да, есть среди нас и такие, кто романтизирует охоту – и войну; в мирные времена они грезят ратными подвигами, мечтают оставить след в истории и снискать славу, невидимую, пустую, которая не прокормит их детей, зато даст повод для гордости и возвысит их над ближними; они никогда не задумываются об отчаянии, о крови и боли, не пытаются представить, как вновь и вновь замирают в груди сердца. Когда нашим войнам пришел конец, я, подобно всем солдатам тех войн, обрела утешение в непоколебимой тишине, потревожить которую осмеливались лишь глупцы.)

И все-таки я решила, окончательно и бесповоротно, поведать вам свою историю. Я изменилась. Да, тогда я мало смыслила в жизни, это верно, но кое-что все-таки знала, например, что люди обитают в перевернутом мире, океан для них – внизу, а Бездна – наверху, и встречаются наши миры лишь на поверхности моря. Еще я знала об измышлениях некоторых наших писателей: мол, это мы, киты, живем наоборот и не спускаемся к людям, а поднимаемся к ним. Для нас подобные рассуждения сродни святотатству: человек не может быть наверху и никогда не получит господство, это все выдумки и праздные фантазии.

Знала я и о нашем совместном прошлом; тысячи лет люди вели охоту на китов, а киты – на людей. Наши миры росли и развивались, зеркально отражая друг друга. Война порождала все новые научные и технические открытия.

Со временем я полюбила охоту – не охоту как действо, а ее историю, ее вклад в становление моей личности. Да, я очень любила охотиться. На то у меня даже была веская причина, но какие еще причины нужны юному киту, кроме осознания простого факта: с незапамятных времен люди охотились на нас, а мы в ответ охотились на них. Таков наш китовий долг, и я принимала его как данность.

Теперь все иначе. Если вы, услышав мою историю, по-прежнему будете грезить ратными подвигами и славой охотника, значит, рассказчик из меня никудышный… или вы – глупец.

4

Треть мили мы одолели в считаные мгновения. О, как я любила радость преследования, восторг погони!.. Благодаря мастерству бывалых матросов, что ходили по морям задолго до моего рождения, наши могучие паруса поймали течение и, помогая капитану, понесли корабль вперед. Что за гонка! Каждый рывок, каждый толчок был подчинен единой цели. Под нами ослепительно сверкало солнце, посылая вверх закрученные стрелы белого света.

Мир ожил.

– Готовь гарпуны! – скомандовала капитан, и мы, ученицы, повиновались: быстрыми движениями плавников и мышц продвинули гарпуны по оплетавшей наши бока канатной сети и поместили их в дула гарпунных пушек, плотно примотанных к груди. Передовые технологии позволяли нам осуществлять выстрел движением одной-единственной мышцы грудного плавника.

– Уже близко. Мы вот-вот все увидим, – сказала Трежер.

– Неужели? – огрызнулась капитан. – Не ты ли говорила, что цель в лиге от нас и справа от центра?

Поделом Трежер, давно следовало сбить с нее спесь. С нашим капитаном всегда надо быть начеку: она ничего не забывает и ничего не упускает из виду.