И наступила темнота

Звезда увеличилась, но уж очень странным был ее спектр, он никак не укладывался в рамки ни одной из теорий звездного излучения.

Сначала Петров мрачно пошутил, что они попали в антимир, потом предположил, что это «белая дыра» – выход в иную Вселенную из той, откуда они вылетели. Но никто из них не предполагал истинного положения вещей.

ЗМЕЯ, КУСАЮЩАЯ СЕБЯ ЗА ХВОСТ

Сделав еще прыжок, они наконец увидели, что это такое.

Перед ними, ясно видимая в черноте космического пространства, висела исполинская, горящая очень ровным оранжевым пламенем… свеча!

– Сто тысяч парсеков! – пробормотал Петров, дикими глазами глядя на визирные метки экрана. – Глянь, Толя, длина пламени – сто тысяч парсеков! Представляешь?!

Иванов не представлял, он просто смотрел, открыв рот.

Свеча была витой, капли расплавленного стеарина застыли на ней (?!), а ее основание терялось во мраке. Она горела ровно, невозмутимо, бездымно, словно стояла на столе в подсвечнике, а не висела в космосе, размером больше любой галактики!

«Батюшки светы! – ахнул Иванов, озаренный догадкой. – Это куда же нас вынесло?! Уж не вывернуло ли обратно на Землю? Из макромира в микромир?!»

Развить мысль он не успел. Откуда-то из мрака «засвечного» пространства придвинулись к свече исполинские человеческие губы, дунули на пламя, и – наступила полная темнота…