И на восьмой день...

Эллери остановил машину и огляделся вокруг. Всюду была пустыня — высохший кустарник, колючие кроны юкки, камни, валуны, песок. Он остановился вовремя — дорога закончилась, упираясь и гребень. Что было по другую его сторону, Эллери предпочитал не думать. Возможно, обрыв.

Свет начинал тускнеть. Эллери быстро встал в открытой машине и вытянул шею.

Он сразу увидел, что гребень был частью невысокой гряды холмов, окружающих долину, похожую на дно чаши, — скорее не долина, а узкая впадина. Но геологические подробности его не интересовали. Слово «долина» пришло ему на усталый ум и осталось там.

Покуда Эллери стоял в открытом автомобиле, не выключая мотор, на гребне внезапно появилась фигура. Четкий силуэт картинно вырисовывался на фоне лимонно-желтого неба. Мантия с капюшоном, обрамляющим чеканный профиль и торчащую вперед бороду, длинный посох в правой руке, а в левой... Это был ни кто иной, как старик из фургона у магазина «Край света».

Эллери стоял неподвижно, наполовину уверенный, что стал жертвой пустынного миража или что, возможно, появление этого воплощения образа патриарха каким-то образом связано с недавним помрачением сознания, выраженным в бессмысленном печатании на студийной машинке отцовского имени... Он увидел, как кажущаяся плоской фигура на холме поднесла к губам предмет, находящийся в левой руке. Труба?

В мертвой тишине, ибо Эллери затаил дыхание, он услышал, или вообразил, что слышит, неземной звук — одновременно чужой и знакомый. Не длинные и архаичные серебряные трубы, возвестившие вступление на трон британского короля (а восемь месяцев спустя — его брата[8]), не резкий, тревожный звук бараньего рога — шофара[9] в синагоге, проклинающего сатану и призывающего грешников к покаянию, не рев витой раковины, взывающий к состраданию сотни тысяч воплощений Брахмы[10], не слабые звуки рогов страны эльфов, не меланхоличный джаз корнета на старинных похоронах в Новом Орлеане... и тем не менее напоминающий все это.

Если он действительно слышал.

Как во сне, Эллери выключил зажигание, вылез из машины и направился в сторону холмов. Эхо звука трубы все еще звучало у него в ушах — или это было всего лишь поющее молчание песков?

Когда он начал взбираться на невысокий холм, фигура обрела третье измерение.

Человек повернулся к нему. Левая рука скрывалась в складках мантии, возможно пряча трубу. Но теперь Эллери больше не сомневался, что перед ним старик из фургона. И когда Эллери достиг вершины, старик заговорил.

Как и прежде, он говорил по-английски с незнакомым акцентом — а может, дело было не в акценте, а в интонации. Эллери нахмурился, стараясь разобрать слова.

— Да пребудет Вор'д с тобой.

Кажется, он сказал именно это. И все же... Возможно, это было не «Ворд», а «Лорд»[11]. В произношении слышалась модуляция, как будто перед последней буквой стоял апостроф. Или...

— Мир?[12] — подумал вслух Эллери. — Кто ты? — Старик обращался к нему на «ты», на манер британских квакеров[13].

Эллери ощущал странное головокружение. Неужели он, покинув лавку в пустыне, успел подняться так высоко, что на него действует разрешенный воздух? Или это следствие усилий при подъеме на холм, наложившихся на общую усталость? Он слегка расставил ноги для более надежной опоры (было бы глупо сейчас падать в обморок!) и, как сквозь туман, услышал собственный голос:

— Меня зовут Эллери...

Прежде чем он успел закончить, произошло нечто удивительное. Старик согнулся и начал падать. Эллери инстинктивно протянул руки, чтобы подхватить его, думая, что он теряет сознание или даже умирает. Но старик опустился на колени в песок, схватил пыльный отворот брюк Эллери и поцеловал его.

Покуда Эллери глазел на него, разинув рот, убежденный, что является свидетелем маразма или безумия, старик распростерся по земле, поднял голову и произнес:

— Элрой.

Так прозвучало его имя в устах старика. Эллери почувствовал озноб. Кажется, где-то в Библий упоминается Элрой, что означает «Бог видит» или «Бог видит меня»...

Все это случилось за несколько секунд — произнесение Эллери своего имени, моментальное коленопреклонение незнакомца, повторение стариком имени в собственной версии, — поэтому Эллери машинально добавил свою фамилию:

— ... Квин.

И вновь произошло удивительное. Услышав фамилию, старик вновь поцеловал обшлаг брюк Эллери, распростерся в пыли и повторил фамилию в своем варианте:

— Квинан...

Но эта версия не вызвала у Эллери никаких ассоциаций.

Старик продолжал говорить, все еще стоя на коленях, но Эллери не слушал его, поглощенный своими мыслями. Он с удивлением обнаружил, что рука, протянутая им с целью поддержать старика, покоится на его покрытой капюшоном голове. Как она туда попала? Разумеется, случайно. «Господи! — подумал Эллери. — Старик решит, что я его благословляю». Он с трудом удержался от усмешки и попытался прислушаться к тому, что говорил бородатый патриарх, но это оказалось тщетным. Речь старика представляла собой быстрое, невнятное бормотание, которое могло быть даже молитвой.