На крыльях триумфа лечу к себе, плюхаюсь в кресло, хотя могла бы обойтись и без него — вдохновение держит на весу. Проглядываю курсы валют, проверяю состояние рынков и наконец перехожу к главному — электронной почте. Ящик меня радует: первые два письма от лучших подруг.
От кого: Дебра Ричардсон
Кому: Кейт Редди
В отчаянии ищу няню. Анка разбушевалась и бросила нас после моей воспитательной беседы насчет воровства. Свекровь приехала из Суррея на помощь, но в пятницу должна вернуться. Караул!!! Есть идеи? Большинство кандидаток требуют машину, остальным под сорок и с головой не все в порядке: рассчитывают на жалованье гл. редактора «Вог». Причина бросить работу: я больше не могу ходить на работу!
Когда уже наступит время развлечений? Когда мы уже сможем сказать: «Вот за что боролись и страдали!» Ланч в четверг???
P.S. Надо учиться видеть хорошее в своей жизни. В мире полно нищего, разутого, раздетого народа.
От кого: Кейт Редди
Кому: Дебра Ричардсон
Я РАДА, что Анка ушла. Ты умница, что решилась на разговор. Не надо паники, скоро кого-нибудь найдешь. Австралийки, говорят, очень хороши как няни. Пошлю тебе номера агентств и закину удочку Поле — может, она знает, кто ищет работу. Я сегодня героиня «ЭМФ». Поймала удачу за хвост. А награда? Командировка в Германию горящим рейсом — фирма экономит на билетах.
Так что ауфидерзейн, котик. Ланч перенесем?
Извини, с любовью,
К.
От кого: Кэнди Стрэттон
Кому: Кейт Редди
Проклятье!!! Я беременна.
Тут же оглядываюсь на Кэнди. Почуяв на себе мой взгляд, она поднимает голову и машет ручкой. Как ребенок машет — смешно и грустно.
Кэнди беременна. Речь не о задержке, а о приличном сроке в четыре с половиной месяца, если верить приговору гинеколога из больницы на Уимпоул-стрит, которому она вчера показывалась. Цикл у нее давно сбился — наркотики, должно быть, виноваты, — поэтому она и не заметила ничего странного, кроме пары набранных килограммов да саднящих сосков, что вполне объяснимо после зажигательного секса во время лыжного отпуска с неким Дарреном из госказначейства.
— Придется избавиться.
— Понятно.
Мы сидим за стойкой бара «Корни и Бэрроу», как птички на жердочке, лицом к площади, где зимой заливают каток. У Кэнди в руке бокал с шампанским. У меня бутылка «Эвиан».
— Избавь меня от этого дерьма, Кейт. На хрен соглашаться, если не согласна.
— Я всего лишь хотела сказать, что поддержу тебя в любом твоем решении.
— Решении? По-твоему, это решение? Это катастрофа, мать ее!
— Поздний аборт, Кэнди… Хорошего мало.
— А на двадцать лет записаться в матери-одиночки — по-твоему, лучше?
— Трудно, но возможно. Тебе тридцать шесть как-никак.
— В вторник тридцать семь стукнет.
— Время уходит.
— Не оставлю.
— Понятно.
— Что?
— Ничего.
— Знаю я твои «ничего», Кейт.
— Боюсь, как бы ты не пожалела.
Кэнди давит в пепельнице сигарету, прикуривает следующую.
— В Хаммерсмите есть одна клиника… Дорого, но не смотрят на сроки и вопросов не задают.
— Ладно. Я с тобой.
— Нет.
— Я с тобой. Одну не отпущу.
— Какого хрена? Тоже мне каникулы нашла. Заглядываю подруге в глаза:
— А если он заплачет?
— Что ты мне тут вкручиваешь, Кейт? Марш против абортов хочешь возглавить?
— Говорят, плод может плакать. Ты у нас, конечно, крутая, а я так сразу умерла бы.
— Повторите, — кивает она бармену. — Ну давай, объясни мне.
— Что объяснить?
— Все. Про детей.
— Не могу. Это самой нужно ощутить.
— Брось, Кейт, ты снег эскимосам можешь продать. Действуй!
Боже, этот взгляд. Взгляд Кэнди Стрэттон, вызывающий и горестный одновременно. Взгляд ребенка, упавшего с дерева, куда ему залезать запретили:
— Дни рождения моих детей знаешь? Она кивает.