И как ей это удается?

Пилот сообщает, что в связи с нехваткой топлива нас посадят в Стэнстеде. Причин для беспокойства нет. Само собой, ни малейших. У Бена сегодня день рождения! Я должна приземлиться целехонькой, чтобы забрать из кондитерской заказанный торт «Телепузики». И еще чтобы успеть нарядить своего сына для его первого праздника в вишневые вельветовые брючки и кремовую рубашечку, прежде чем Пола напялит на него «Бурю в пустыне» — безобразие цвета хаки, к которому она неровно дышит. Моя смерть в ближайшее время даже не обсуждается. Во-первых, Ричард нипочем не коснется с Эмили темы месячных; это он поручит матери, а Барбара после кратенькой лекции о «личной гигиене» подсунет Эм прокладку — и успокоится. Секс в изложении свекрови будет проходить под термином «эта сфера». «В этой сфере между мной и Доналдом секретов нет». (Среди прочих сфер обслуживания «эта сфера», полагаю, занимает место между химчисткой и доставкой продуктов на дом.) Нет, нет и еще раз нет. Я должна жить. Я — мать. Прежде о смерти как-то не думалось, но с рождением детей я повсюду вижу старуху с косой и прыгаю все выше и выше, чтобы не подставиться под ее беспощадный серп.

— У вас все в порядке, мадам? — В скудном свете — более темного салона я не видела — лицо стюардессы маячит передо мной почтовым ящиком с овалом пунцовой помады вокруг белоснежной улыбки.

Ответ адресую зубам:

— Видите ли, сегодня моему сыну исполняется годик, и мне мечталось попасть домой к завтраку.

— Мы делаем все возможное, уверяю вас. Воды не желаете?

— С виски. Благодарю.

Аэропорт Стэнстед. 08.58

Дозаправленный самолет прочно застрял на взлетной полосе. Понтий Пилот сообщает, что его вины в задержке нет, нам необходимо вернуться в Хитроу. Фантастика. Пока набираем высоту, две мини-бутылочки из-под виски съезжают с моего подноса, метя на колени соседки напротив. Та наделяет меня томной улыбкой, поправляет бледно-салатовую кашемировую шаль, щелкает замком дорожной сумки от Гуччи. Достает флакончик, наносит по капельке лавандового масла на каждое запястье и мочки ушей, после чего задумчиво прикладывается к бутылке с минералкой «Эвиан». Наконец откидывает элегантную, без намека на вшей, голову на дымчато-серую кашемировую подушку. Эх, наклониться бы, похлопать по руке и попробовать сторговаться — не продаст ли свою жизнь?

Убедившись, что богиня заснула, втихую заглядываю в собственную сумку. Содержимое: запасные плавки Эмили (для бассейна); «скорая помощь»: два пакетика «калпола»; грязная мерная ложечка с липким ободком; частый гребень для вычесывания паразитов, приобретенный по необходимости в Нью-Йорке; одинокий всклокоченный «тампакс»; преотвратного вида бурый Покемон, завалявшийся от похода в Макдоналдс; оранжевый фломастер без колпачка; книжка-раскраска «Щенок Перси»; пачка бумажных платков, насквозь прокрашенная фломастером; пакет «Хрустиков» с тошнотворным запашком (абсолютно несъедобны, но осталось всего три); пробник туалетной воды «Коко Шанель» со сломанной пшикалкой;

«Маленькая хозяюшка», которую Эмили сунула мне в дорогу.

Между кошельком и пачкой давно высохших гигиенических салфеток обнаруживается визитка Джека Эбелхаммера с домашним телефоном и корявой строчкой на обороте: «В любое время!»

Смотрю на его почерк с ощущением жара и колотья в паху: давно забытым ощущением юности, когда секс был ребусом настолько, насколько и наслаждением. За ужином мы с Джеком говорили обо всем на свете — о музыке и фильмах, Томе Хэнксе (второй Джимми Стюарт?), поэзии Эмили Дикинсон, «Аполлоне-13», наркотиках, джазмене Арте Тэйтуме, о загадке шарма Алана Гринспана, об акциях, которые я намерена приобрести для «Сэлинджер». Только о детях речь как-то не зашла. Почему ты даже не заикнулась о своих детях, Кейт?

14.07