И я там был

Когда я думаю о вахтанговском театре, то главное, что всегда поражало меня — это то, что все всегда восторженно говорили о Евгении Багратионовиче Вахтангове. О каком-то его мистическом начале. О его удивительных педагогических возможностях. О его фантастической способности объединить коллектив и внушить ему такую безмерную любовь к искусству, что он смог пронести ее через всю жизнь.

Когда я пришел в театр, им, вкусившим счастье соприкосновения к творчеству самого Вахтангова, было уже за сорок. И, помню, никто из них никогда не говорил о Вахтангове небрежно. Всегда рассказ о нем, как о педагоге или режиссере-постановщике, они вели в превосходной степени. О Вахтангове-актере говорилось мало, очевидно, не было для этого оснований. Я все время пытался понять: на чем основывается этот гипноз, это массовое внушение? И однажды Александра Исааковна Ремизова пролила свет на это, рассказав мне такой случай.

Она училась в студии, будучи совсем молодой девчонкой. И однажды в чем-то провинилась, позволила себе какое-то отступление от тех этических правил, которым Евгений Багратионович уделял огромное внимание и без которых, как считал он, невозможно настоящее творчество. Вахтангов вызвал Ремизову к себе. Она рассказывала, что жутко тряслась, когда шла на «расправу».

Вахтангов сидел в полумраке кабинета. На столе горела свеча. Когда Ремизова вошла, Евгений Багратионович молча, жестом, предложил ей сесть. Она села. И сидела минуту, другу, третью… Пауза была невыносимо тягостной.

Потом Вахтангов тихо сказал:

— Вы осознали свой поступок?

Она ответила:

— Да.

И на этом «расправа» закончилась. Он ее отпустил. Вот таким методом воспитывал Евгений Багратионович. Хотя, наверное, у него были и другие.

Были и иные восприятия Вахтангова. Например, Алексей Дикий, его соратник, который знал Вахтангова еще по первой студии, говорил:

— Что вы делаете из Женьки романтика! Он, Женька Вахтангов, картежник!

Я застал еще некоторых старых вахтанговцев, работавших с Евгением Багратионовичем с самого начала: Ксению Ивановну Котлубай и Ксению Георгиевну Семенову. У Семеновой я учился сценической речи. Всякие были у них взаимоотношения. И романтические — в том числе.

Но та когорта вахтанговцев, которая к моменту моего прихода в театр составляла основу театра Вахтангова, несла в себе обожание по отношению к Евгению Багратионовичу. Они воспринимали его и помнили, как гения.

Все это не проходило мимо моего внимания. Меня на этом воспитывали в училище. И когда я стал преподавать, эстафета вахтанговского служения искусству в душе была принята мною безоговорочно. Я сразу понял, что система воспитания по Вахтангову это не просто обучение профессиональным сценическим приемам, что в основе лежит глубокое нравственное начало. Стремление Вахтангова к празднику бытия, к искрометной театральности, к раскрепощению человеческого духа невозможно без всестороннего развития личности. Утверждение радости бытия, как основы жизни человека, и необходимость приобщения к этой гармонии всех людей — апофеоз этических и театральных воззрений Учителя.

Этические принципы Евгения Багратионовича питались дружбой с Сулержицким и были замешаны на толстовстве, на нравственной и гуманистической индийской философии. Вахтангова-педагога интересовала прежде всего духовная сущность каждого, ключ к раскрытию которой он подбирал очень тщательно и индивидуально. И мы, считающие себя его последователями, стараемся создать в училище некую атмосферу, стимулирующую творчество и развивающую положительные личностные качества студента.

Я начал преподавать будучи на четвертом курсе училища. Думаю, что это желание пришло естественным образом, от склада моего характера — все ученические работы, которые я видел, мне до конца не нравились. Внутренне я всегда сочинял свой вариант и готов был претворить его в жизнь.

Изначально Училищем имени Б. В. Щукина руководил Б. Е. Захава. Он был един во всех лицах. Имелся у него только помощник по хозяйственной части. А с точки зрения организационно-творческих структур был Захава — и все.

Затем появились художественные руководители курсов. Первыми руководителями стали Вера Константиновна Львова, Леонид Моисеевич Шихматов, Анна Алексеевна Орочко. Они руководили, как правило, из курса в курс, один выпускали и тут же набирали следующий. В разные годы руководили курсом Владимир Иванович Москвин, Елена Дмитриевна Понсова, Дина Андреевна Андреева, Цецилия Львовна Мансурова, Елизавета Георгиевна Алексеева, Татьяна Митрофановна Шухмина, Иосиф Матвеевич Рапопорт. Конечно, каждый из них, исповедуя в целом художественные принципы Вахтангова, работал, прислушиваясь к своей творческой индивидуальности.