И грянул гром… (Том 4-й дополнительный)

После того как она выполнила свою вечернюю работу, он позвал ее к себе в кабинет и прочел ей продуманную лекцию о том, как глупо она себя ведет. Видимо, это была неплохая лекция, потому что продолжалась она целых три часа и касалась ее положения в жизни, идиотизма стереофильмов и прочей всякой всячины. Когда он замолк, Елена взглянула на него своими влажными от слез глазами и сказала с тоской:

— Я все понимаю, Дэйв, но по-прежнему люблю тебя.

Тогда-то Дэйв и начал пить.

Дело становилось хуже с каждым днем. Если он задерживался в городе, она плакала, когда он возвращался. Если он возвращался вовремя, она носилась с ним как с писаной торбой и липла к нему. Он запирался в своей комнате и слышал, как она внизу ходит из угла в угол и бормочет, а когда он спускался, она с упреком смотрела на него до тех пор, пока он не убегал к себе.

Утром я отослал Елену, придумав ей какое-то поручение, а сам поднял Дэйва. В ее отсутствие я накормил его приличным завтраком и дал тонизирующего для успокоения нервов. Он все еще был вял и угрюм.

— Послушай, Дэйв, — прервал я его размышления. — В конце концов Елена же не человек. Почему бы не выключить ее и не сменить ей несколько катушек памяти? Потом мы сможем убедить ее, что она никогда не была влюблена и что в дальнейшем не имеет на это права.

— Попробуй. Я тоже думал об этом, но она так взвыла, что самого старика Гомера могла бы поднять из могилы. Она говорит, что это убийство… и все такое прочее. Да я и сам не могу отделаться от такого же чувства. Может быть, она и не женщина, но поди отличи ее, когда она с мученическим видом говорит тебе: давай убивай.

— Но мы же не вставляли в нее замену тех секреций, которые наличествуют в человеке в период любви.

— Я не знаю, что мы там вставляли. Может, в гетеронах произошла обратная вспышка или какое-нибудь замыкание. Во всяком случае, эта мысль так втемяшилась ей в голову, что нам придется сменить весь набор катушек.

— За чем же дело?

— Действуй. Ты же наш домашний врач. Я не привык возиться с эмоциями. По правде говоря, из-за ее поведения я возненавидел всякую работу с роботами. Мое дело прогорает.

Увидев, что Елена возвращается, он выскочил через черный ход и сел в монорельсовый экспресс. Я собирался уложить его в постель, но потом раздумал. Может быть, в мастерской ему будет лучше, чем дома.

— Дэйв ушел?

У Елены сразу же появился мученический вид.

— Да. Я заставил его поесть, и он поехал на работу.

— Я рада, что он поел.

Она упала на стул, будто в изнеможении, хотя до меня не доходит, как это машина может устать.

— Фил!

— Да, в чем дело?

— Вы думаете, ему со мной плохо? Я хочу сказать, вы думаете, он был бы счастливее, если бы меня не было здесь?

— Он с ума сойдет, если ты будешь продолжать вести себя с ним таким образом.

Елена вздрогнула. Она так умоляюще стиснула свои маленькие ручки, что я почувствовал себя бесчеловечным зверем. Но я опомнился и продолжал:

— Даже если я отключу источник энергии и переменю твои катушки, ты, наверно, все равно будешь преследовать его.

— Я все понимаю. Но ничего не могу поделать с собой. Я была бы ему хорошей женой, я в самом деле справилась бы, Фил.

У меня перехватило дыхание; дело зашло чуть-чуть дальше, чем следовало бы.

— И родила бы ему здоровых сыновей, наверно? Мужчине нужны плоть и кровь, а не металл и резина.

— Перестаньте, умоляю! Такое о себе мне и в голову не приходит. По моим представлениям, я женщина. И вы знаете, насколько совершенно я могу имитировать настоящую женщину… во всех отношениях. Я не могу родить ему сыновей, но во всех других отношениях… Я буду очень стараться. Я уверена, что буду ему хорошей женой.

Я сдался.

Дэйв не вернулся домой ни в тот вечер, ни в следующий. Елена суетилась и волновалась, умоляя меня обзвонить больницы и полицейские участки, но я знал, что с ним ничего не случилось. Он всегда носил с собой удостоверение личности. И все же, когда он не явился и на третий день, я стал беспокоиться. А когда Елена решила сходить к нему в мастерскую, я согласился пойти с ней.

Мы застали там Дэйва с еще одним человеком, которого я не знал. Я выбрал для Елены стоянку таким образом, чтобы Дэйв не мог увидеть ее, а она могла его слышать, и вошел, как только незнакомец покинул мастерскую.

Дэйв выглядел немного лучше и вроде бы обрадовался мне.

— Привет, Фил. Как раз собирался закрыть мастерскую. Пойдем поедим.

Елена не вынесла и присоединилась к нам.

— Пошли домой, Дэйв. У меня жареная утка со специями. Ты же любишь такую.

— Сгинь! — сказал Дэйв. Она отпрянула и повернулась, чтобы уйти. Ладно, оставайся. Тебе это тоже полезно послушать. Я продал мастерскую. Человек, которого вы только что видели, купил ее. Я уезжаю на свою фруктовую плантацию, о которой говорил тебе. Фил. Я сыт машинами по горло.

— Ты там умрешь с голоду, — сказал я ему.

— Нет, спрос на старинные фрукты, растущие на воле, все увеличивается. Народу надоели все эти гидропонные штучки. Отец всегда неплохо зарабатывал на фруктах. Я сейчас же пойду домой, соберусь и уеду.

Елена гнула свою линию.