...И грянул гром

– Не волнуйся, живой, – буркнул Турецкий, уже пожалевший, что сам ввязался в эту историю и ввязал в нее мужиков из «Глории». – Живой. Но опознать его придется.

– А почему не мать? – спросила Ирина Генриховна. – Она же здесь, в Москве.

Турецкий только плечами пожал. Мол, тема тонкая и все тот же Яковлев не хотел бы раньше времени подключать мать Чудецкого.

Он набрал по мобильнику телефон начальника МУРа и, пока ждал ответного сигнала, негромко пробубнил:

– Ты уж меня прости, Иришка, но в следующий раз, когда вдруг надумаешь за очередное свое протеже голову на рельсу класть, покопайся как следует в его душонке, и только после этого уже…

В этот момент пошел голос Яковлева, и Турецкий негромко произнес:

– Владимир Михайлович? Турецкий приветствует. Передаю трубочку жене…

Предложив Ирине Генриховне кофе и расспросив ее о состоянии здоровья мужа, галантный Яковлев объяснил ей наконец, с чего бы это вдруг она была востребована в МУРе. И только теперь, выслушав Владимира Михайловича, она осознала смысл фразы, сказанной Турецким: «В следующий раз, когда надумаешь за очередное свое протеже голову на рельсу класть, покопайся как следует в его душонке, и только после этого уже…»

Он не закончил фразу, но и без того можно было понять, что именно хотел сказать Турецкий.

Оказывается, в тот самый день, когда из Москвы рванул ее любимый ученик, вернее, в то самое утро была убита ударом ножа в печень некая Валерия Лопатко, первокурсница художественного колледжа, и, как выяснилось позже, в это же утро ей звонил Дима Чудецкий. О чем они говорили по телефону, неизвестно, но криминалисты настаивают на том, что дверь своему убийце, или же убийцам, открыла сама Валерия, и они же, уходя, вынесли все самое ценное из квартиры, в которой она проживала вместе с матерью.

– Но при чем здесь Дима?! – попробовала было возмутиться Ирина Генриховна, поставив на столик чашечку с кофе.

Хозяин кабинета развел руками:

– Нам бы тоже хотелось думать, что ваш ученик здесь ни при чем, но…

Включил видеомагнитофон и, пока на экране телевизора мельтешили настроечные штрихи, пояснил:

– Эта запись была сделана аппаратурой, которая отслеживает тот самый подъезд дома, в котором произошло убийство, и если вы узнаете кого-нибудь из появившихся на экране, я вам буду весьма признателен.

Ирина Генриховна вдруг почувствовала, как у нее похолодело в животе, а ладони покрылись липким потом.

– Господи, неужели… – почти беззвучно прошептала она, не в силах отвести глаз от экрана.

Обработанная специалистами экспертно-криминалистического центра запись давала неплохое изображение, и она увидела сначала двоих парней, которые шли к подъезду. Того, который шел первым, она не знала, а второй… явно пьяный…

Они шли прямо на камеру, и чем ближе подходили к двери подъезда, тем холоднее становилось у нее в животе.

Дима! Чудецкий!! Она не могла ошибиться.

Вздохнул начальник МУРа, наблюдавший за ее реакцией. А она… Вконец сломленная сначала услышанным, а потом и увиденным, она уже не в силах была что-то говорить и только кивала утвердительно.

– Чудецкий? – негромко спросил Яковлев.

– Да.

Потом спросила, не сводя глаз с экрана телевизора:

– И что, эту девушку… действительно, как вы говорите?

Она подняла глаза на генерала.

– Но я… я не верю, что это он. – И вдруг заторопилась, с мольбой в голосе обращаясь к хозяину кабинета: – Нет! Нет, нет и нет! Это невозможно! В это я никогда не поверю! Ведь вы можете допустить, что вкралась какая-то ошибка?

– Ну в этой записи, положим, никакой ошибки быть не может, – выключая телевизор, сказал Яковлев, – а вот в воспроизведении того, что произошло в квартире убитой…

Он сел в кресло напротив, спросил ненавязчиво:

– Хотите еще чашечку?

Ирина Генриховна отрицательно качнула головой:

– Нет. Благодарю вас.

– В таком случае расскажу вам на словах продолжение этой записи.

Яковлев допил свой уже совершенно остывший кофе и только после этого заговорил:

– Дима Чудецкий и его товарищ вышли из подъезда дома через сорок минут, после того как их в первый раз зафиксировала видеокамера. Причем Чудецкий уже едва держался на ногах, и, чтобы спуститься с трех ступенек перед подъездом, его вынужден был поддерживать его товарищ.

Причем на этот раз товарищ Чудецкого был без большой дорожной сумки с ремнем через плечо, с которой он сорок минут назад входил в подъезд. Судя по всему, забыл ее в квартире убитой.

Однако вспомнил о ней буквально через несколько минут и, оставив Чудецкого около машины, вернулся уже один в дом за сумкой, что тоже было зафиксировано видеокамерой.

Этот момент преступления подтверждают и две женщины, которые возвращались домой из магазина и видели стоявшего около иномарки молодого парня, по описанию похожего на Диму Чудецкого. По их словам, он «лыка не вязал», его «качало, как дерьмо в проруби».

Слушая пересказ Яковлева, Ирина Генриховна вдруг почувствовала, как у нее пересохло во рту и тысячами крошечных молоточков застучало в висках.

«Господи, неужто это действительно Дима?!»

Она потянулась кончиками пальцев к вискам, и этого ее состояния не мог не заметить Яковлев: