...И грянул гром

– И на том, голубушка, спасибо, – пробормотал Агеев, припоминая, что уже видел в записной книжке Чудецкого и Нину Старкову, помянутую недобрым словом, и Ослика.

Хотелось бы только знать, с чего бы это вдруг Ослик знал об исчезнувшем сыне Чудецкой больше, нежели знала она сама.

Набирая номер телефона Нины Старковой, он уже поопасался назваться Жекой и выбрал, как ему показалось, наиболее подходящую для подобного случая легенду.

– Нина? Здравствуйте. Вас беспокоит друг мамы Димы Чудецкого. Уже третий день, как Дима исчез из дома, и она просила меня обзвонить всех его знакомых, чтобы…

– Господи, что с ним? Я уж и сама не знаю, что думать! Договаривались в субботу, что позвонит мне в понедельник, а он…

Послышался негромкий всхлип, отчего Агеев даже растерялся немного. По себе знал, что подобная реакция случается с девчонками, которые вдруг узнают, что контактный секс – это не только сказочное удовольствие, подобное вкусу апельсина из Марокко, но еще, оказывается, и беременность, в результате чего рождаются дети. И если здесь пошел тот же самый вариант… М-да, хреновато сейчас Ниночке Старковой, которая приняла в свое лоно влюбчивого Пианиста. Хреново.

– Может, у кого-нибудь из друзей застрял? – осторожно спросил Агеев. – У него же друзей… – хотел было сказать «как блох у дворняги», да вовремя одумался: – По крайней мере, его мама так говорит.

– Нет, не мог, – всхлипнула носом Нина. – Он бы мне обязательно позвонил.

– А Ослик… или как его там?.. – осторожно, только чтобы не спугнуть девушку, спросил Агеев. – Он не может знать, где сейчас Дима?

– Не напоминайте мне о нем! – вдруг взвилась Нина. – Этот… этот наркоман – и Дима… У них… у них ничего общего!

– Да, конечно, – поспешил ретироваться Агеев, однако тут же задал еще один вопрос: – А вы что, знаете этого Ослика?

– Не знала и знать не хочу!

– Так в чем же дело?

– Зато наслышана о нем много. Она явно не хотела разговаривать на эту тему, впрочем, Агеев и не настаивал. Даже из того, что он услышал и что проскользнуло в словах обиженной насмерть Вики, можно было догадаться, что конкретно связывает Пианиста и Ослика.

– Хорошо, Нина, не будем об этом. Однако убедительная к вам просьба: вдруг проклюнется Дима, тут же позвоните его маме. У вас есть ее телефон?

– Домашний.

– Этого, думаю, достаточно.

– Но и вы тоже, – заспешила она. – Если вдруг Дима…

– Непременно-обязательно.

Глубоко вздохнув и со свистом выдохнув воздух, Агеев, будто он только что разгрузил бортовую машину с мукой, шевельнул плечами, по привычке почесал мобильником кончик носа, после чего поднялся из кресла и прошел в дальний кабинет офиса, где также пытался дозвониться до своих клиентов Голованов.

– Ну что, есть что-нибудь? – поинтересовался Агеев, дождавшись, пока Голованов закончит очередной разговор.

– Глухо. Никто ничего. А у тебя?

– Вроде бы что-то наклюнулось. – И он вкратце пересказал свой разговор с подружками Чудецкого.

– Любопытно. Даже очень, – задумчиво протянул Голованов, с уважением покосившись на друга. – И как ты думаешь, что мы с этого имеем?

– Чего имеем, спрашиваешь? – хмыкнул Агеев. – Да то имеем, что мы вышли на пушера,[1] который снабжал нашего мальчика наркотой. Если, конечно, нюх мне не изменяет.

– Похоже, – согласился Голованов. – А дабы у нас с тобой не было сомнений… Врубаешься?

– Яснее некуда. Следующий телефонный звонок, который сделал Агеев, был Стакану, телефон которого был так же аккуратно записан в гроссбух Чудецкого. Голованов сидел напротив.

– Стакан? – немного грубовато и в то же время с заискивающей интонацией в голосе уточнил Агеев, когда его мобильник откликнулся хамовато-барственным баском: «На проводе. Говори».

– Кому Стакан, а кому и Виктор Палыч.

– В таком случае извиняй. Но именно так…

– Ладно каяться, – буркнул в трубку Стакан, пребывающий, судя по всему, в прекрасном расположении духа. – Чего хороших людей тревожишь?

«Ах ты ж гаденыш! – не мог не восхититься его самомнением Агеев. – Хороший человек, мать твою…» Однако надо было завершать отработку роли, и он все с той же интонацией заискивания произнес негромко:

– Слыхал, будто темой владеешь, крутой темой,[2] так вот прикупить бы. – И замолчал, настороженно вслушиваясь во мхатовскую паузу, которой могла бы позавидовать добрая половина заслуженных артистов театра и кино.

– Ты, дядя, того… ни с кем меня не спутал? – наконец-то разорвал паузу Стакан. – Тема… темой те владеют, кто на рынке за прилавком стоит. А я, дядя, на том рынке только мясо покупаю.

– Знаю, – с непомерной грустью в голосе отозвался Агеев. – И рынок тот знаю, да доверия к нему больше нету.

– Чего так? – явно заинтересовался Стакан.

– А то ты сам не знаешь. Бессовестный народ на базаре пошел, беспонтовку[3] вместо настоящей литературы частенько вкатывают. Соберешься в свободную минуту хорошую книжку[4] почитать, а тут тебе, голубку дерганому…

– Что, бывало? – хмыкнул Стакан.

– Иначе бы тебе не звонил. На прошлой неделе прикупил у человечка на рынке мацанки,[5] собрался уж было губенки раскатать, а оно…