И грянул гром

— Должно быть, это официант с ленчем. — Но не успела она подойти к двери, как стук повторился с такой силой, что облетела штукатурка. — Иду. — Рут поспешно открыла дверь.

Возглавляемая Бобом Симпсоном, в комнату вошла группа людей. Вопя и жестикулируя, они набросились на Сина.

— Что происходит? — спросил Коуртни.

— Ты выиграл! — закричал Боб. — Пересчитали голоса, и оказалось, что у тебя на десять голосов больше.

— О Боже! — произнес Син и, понизив голос до шепота, сказал Рут: — Бедный Гарри!

— Открывай шампанское. И вели принести еще. Мы вместе! — ликовал Боб Симпсон. — А теперь давай выпьем за процветание Южно-Африканской Республики.

Глава 82

— Даже в этот раз не повезло. Я проигрывал так много раз. Но только бы не в этот! — Гарри Коуртни был сильно пьян. Развалившись в кресле, он мешал бренди в стакане трясущимися руками, и несколько капель попало ему на брюки.

— Да, — согласилась Анна, — даже и на этот раз не повезло. — Она стояла к нему спиной, глядя из окна на освещенную газовыми фонарями улицу. Ей очень не хотелось, чтобы муж видел ее лицо. Но она не могла справиться с резким, злорадствующим голосом. — Теперь ты снова будешь писать жалкие книжонки. Ты сам сделал свой выбор, доказав себе и всему миру, что ты не боец.

Медленными движениями она с удовольствием стала массировать себе предплечье. Она слегка задрожала и стала расхаживать взад-вперед. При этом ее юбки шуршали, как листья на ветру. О Боже, как все было близко, а она испугалась.

— Ты неудачник, Гарри Коуртни. Всегда им был и всегда им останешься.

Она опять вздрогнула, вспомнив о страхе. Он чуть было не исчез. Анна испугалась, когда стали объявлять первые результаты выборов, а потом страх стал расти. Голос мужа тогда сильно изменился, в нем слышалась уверенность. Он странно, без должного смирения, смотрел на нее. Чего стоил его бунтарский разговор с Сином? Тогда она всерьез испугалась.

— Ты неудачник, — повторила она, но в ответ услышала странный звук. Гарри не то вздохнул, не то глотнул. Она подождала, но услышала лишь бульканье бренди, наливаемого в стакан. Вдруг Анна улыбнулась, вспомнив, как при объявлении результатов голосования Гарри съежился, согнулся и взволнованно посмотрел по сторонам. От уверенности не осталось и следа. «Но Син Коуртни ничего не получит. Когда-то я дала клятву, а теперь сдержу ее».

Уже в который раз она прокрутила в голове подробности той ночи. Ночи, когда она поклялась.

Шел дождь. Она стояла на широких ступенях крыльца. Син поехал покататься в долину. От сырости его рубашка прилипла к плечам и груди, а растрепанная борода завивалась. Он походил на средневекового пирата.

— Где Гарри? — спросил Син, и она ответила:

— Не волнуйся. Он поехал к Аде в город и вернется лишь к ужину.

Поднявшись по ступеням, он подошел к ней и дотронулся холодной от дождя ладонью до ее руки.

— Теперь тебе стоит лучше заботиться о себе. Зачем ты стоишь на холоде?

Ее макушка доходила ему до плеча, и когда он смотрел на нее сверху вниз, то испытывал благоговейный страх, который испытывает мужчина, глядя на беременную женщину.

— Ты чертовски привлекательна, Анна. И у тебя родится, прекрасный ребенок.

— Син! — Анна вспомнила, с какой болью произнесла тогда это слово. Какая-то сила бросила ее к нему. По телу прошел какой-то электрический заряд, и она принялась искать губами его рот.

— Ты сошла с ума! — Он пытался вырваться из ее объятий, но она все цеплялась и цеплялась за него.

— Пожалуйста, ну пожалуйста, дай мне прижаться к тебе, ну разреши мне прижаться к тебе!

— Убирайся! — Он грубо оттолкнул ее, и она упала на кушетку у камина.

— Ты — жена Гарри, и скоро станешь матерью его ребенка. — Он наклонился над ней, и она хорошо видела его лицо.

— Я не хочу тебя. Трогать тебя — все равно что спать с собственной матерью. Ты — жена Гарри. И если я увижу, что ты пристаешь к какому-нибудь мужчине, то я убью тебя. Убью голыми руками.

Неожиданно любовь сменилась ненавистью. Она до крови поцарапала ему щеку. Он схватил ее запястья и держал, пока она кричала и питалась вырваться.

— Ты — свинья, грязная, грязная свинья. Жена Гарри, ты говоришь! Ребенок Гарри! Но семя, зреющее во мне, посажено тобой. Тобой, а не Гарри.

Он попятился:

— Ты лжешь! Этого не может быть! Следя за ним, она произнесла:

— Ты помнишь, как мы с тобой прощались, когда ты уходил на войну? Помнишь ту ночь в фургоне?

— Оставь, оставь меня. Мне надо подумать. Я не знаю. — И он ушел. Она слышала, как хлопнула дверь его кабинета. Стоя в центре комнаты, она чувствовала, что бушующие в ее груди волны ярости разбиваются о рифы ненависти.

Она стояла в спальне, глядя в зеркало. И клялась самой страшной клятвой.

— Я ненавижу его. Только одно я могу забрать у него. Это Гарри. Теперь он мой! Мой, а не его. Я заберу Гарри.

Она вытащила шпильки из волос и, когда они свободно упали на плечи, стала нервно их теребить. Анна так сильно кусала губы, что почувствовала вкус крови.