И это пройдёт

«Напиши имя мальчика, который тебе нравится». Я отвечала на вопросы анонимной анкеты, которую Настя принесла в школу, чтобы всем похвастаться. Мой второй класс был временем, когда твой авторитет определялся не уровнем интеллектуального развития, а наличием говорящей куклы «Baby Bon», Барби с гнущимися коленками и модной анкеты для девочек.

Оля и Лида пристально следили за тем, что я пишу в пустых строках, а я прекрасно знала, что им обеим нравился Никита Ковалёв, поэтому смело вписала его имя, хотя на самом деле тогда я была влюблена в Питера Пэна. Мы занимались девчачьими делами в туалете, чтобы мальчики ни о чем не догадались.

Когда всем стало известно, кто мне нравится, девчонки стали хихикать, мол, у меня точно не будет никаких шансов. Стоит, наверное, сказать, что шансов у меня действительно не было, притом, буквально до сегодняшнего дня. Не то, чтобы всю жизнь я была влюблена в Питера Пэна: я влюблялась в мальчиков из реальной жизни, но… Об этом расскажу немного позже.

Наверное, восемь лет – слишком ранний возраст для того, чтобы влюбляться, я точно не знаю. Но Никита Ковалёв и вправду был самым красивым мальчиком в нашем классе: у него были золотистые волосы, большие голубые глаза, ровные зубы, пухлые губы и умопомрачительная улыбка.

Может быть, я бы даже смогла влюбиться в него, как и все мои одноклассницы, но мне нравилась только его внешность.

Мама всегда говорила, что внешность человека – это не самое главное, и что часто эта внешность бывает обманчива. Как, например, в сказке о Красавице и Чудовище. Поэтому, наверное, я и не влюблялась ни в кого из своих одноклассников. Они все казались мне маленькими и глупыми. А вот Питер Пэн… Я только потом поняла всю суть сказки о летающем мальчике, но это, как сказал бы Каневский, (передачи которого в то время я тоже безумно обожала) «совсем другая история».

Когда я вошла в класс, чтобы подготовиться к уроку, Данил, которому все никак не надоедало меня дразнить, поставил мне подножку. Я споткнулась и, как курица, пролетела через полкласса. Благо – прямо к своей парте. Потом открыла рюкзак и поняла, что дома мне придет конец.

Накануне вечером мама варила мне клейстер для урока труда, а тем утром он разлился в кармане, заклеив насмерть страницы учебников и испортив папку с тетрадями. «Надо было все-таки завернуть его в еще один пакетик», – сокрушенно подумала я. По классу моментально разнесся противный запах, а я начала доставать все из портфеля, параллельно пачкая себя и свою парту.

Ребята снова начали смеяться, а я снова расплакалась, уже прокручивая в голове сцену о том, как мама достает из шкафа папин ремень с пряжкой и с красным лицом прижимает меня в углу, как это случилось после первой моей «тройки».

Когда Ольга Владимировна зашла в класс и поняла, что дело плохо, сразу отправила меня домой, и я пошла туда, словно бы на смертную казнь. Однако, кроме громкого десятиминутного возмущения, больше ничего не

произошло.

– Ну, Кристина, ну, как так?! – мама двумя пальцами доставала содержимое моего портфеля и параллельно смотрела на меня тем взглядом, которым родители обычно смотрят на своих детей, когда те что-то натворили.

– Просто клейстер разлился, я не специально, – я готова была уже расплакаться, но мама меня успокоила.

– Да, я знаю. Нужно было просто лучше его упаковать. А как ты сегодня уроки будешь делать? – мама достала из кармана толстую обшарпанную книгу, на обложке потертыми буквами было написано «Родная речь».

– Может, расклеить страницы ножом? – подкинула я идею.

– Можно и ножом, – мама бросила портфель в стиральную машину, – мой руки и садись обедать.

***

В кружке выпиливания были только мальчики и я. Александра Валерьевна раздала нам переводную бумагу, небольшие бруски дерева и пустила по классу стопку раскрасок. Среди картинок с трансформерами и машинами затесались картинки с принцессами. Я, не изменяя своему вкусу, выбрала Ариэль. Потом долго и упорно водила карандашом по контуру, чтобы через переводную бумагу на дереве появился точно такой же рисунок.

Когда дело было кончено, я подошла к учительнице и попыталась выпросить у нее выжигатель по дереву. Конечно же, она мне его не дала, зато попросила мальчика Женю, который был на пять классов старше, помочь. Он долго что-то мастерил, а я переживала, как бы он не испортил мою русалочку.

Я хорошо была знакома с Женей и даже однажды пригласила его на свой день рождения. Мне исполнялось пять лет, и мама купила очень красивый торт с уточками. Еще мы с Женей часто вместе играли во дворе, а, когда я была в первом классе, он заполнял мой дневник.

После того, как русалочка была готова, я начала рассматривать ее со всех сторон и на тыльной стороне поделки увидела красивую надпись «Кристине на память». Принеся Ариэль домой, я поставила ее на своем столике, чтобы она помогала мне выполнять домашние задания. Ксюша канючила, что хочет такую же, а я посоветовала ей самой записаться в кружок выпиливания и подружиться с Женей.

***