И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.1

В зависимости от меняющегося содержания металла увеличивалась или уменьшалась скорость выемочно-дробильного агрегата. Всю проверочно-наблюдательную деятельность механиков нельзя было передать кибернетическим машинам-роботам из-за ограниченности защищенного от моря места.

Дар Ветер стал механиком по проверке и настройке нижнего агрегата. Потянулись ежедневные дежурства в полутемных, набитых циферблатами камерах, где насос кондиционера едва справлялся с удручающей жарой, усугубленной повышенным давлением из-за неизбежного просачивания сжатого воздуха.

Дар Ветер и его молодой помощник выбирались наверх, долго стояли на балюстраде, вдыхая свежий воздух, потом шли купаться, ели и расходились по своим комнатам в одном из верхних домиков. Дар Ветер пытался возобновить свои занятия новым, кохлеарным разделом математики. Ему казалось, что он забыл свое прежнее общение с космосом. Как все работники титанового рудника, он с удовлетворением провожал очередной плот с аккуратно выложенными брусками титана. После сокращения полярных фронтов бури на планете сильно ослабели, и многие морские грузоперевозки производились на буксируемых или самоходных плотах. Когда людской состав рудника менялся, Дар Ветер продлил свое пребывание вместе с двумя другими энтузиастами горных работ.

Ничто не продолжается вечно в этом изменчивом мире, и рудник остановился для очередного ремонта выемочно-дробильного агрегата. Впервые Дар Ветер проник в забой перед щитом, где только специальный скафандр спасал от жары и повышенного давления, а также от внезапных струй ядовитого газа, вырывавшихся из трещин. Под ослепительным освещением бурые рутиловые стены сверкали своим собственным алмазным блеском и отливали красными огнями, будто взглядами яростных глаз, спрятавшихся в минерале. В забое стояла необыкновенная тишина. Искровое электрогидравлическое долото и огромные диски — излучатели ультракоротких волн — впервые за многие месяцы неподвижно застыли. Под ними копошились только что прибывшие геофизики, расставляя приборы, чтобы, воспользовавшись случаем, проверить контуры залежи.

Наверху стояли тихие и жаркие дни южной осени. Дар Ветер ушел в горы и необыкновенно остро почувствовал величие каменных масс, тысячелетиями недвижно вздымавшихся здесь перед морем и небом. Шелестели сухие травы, снизу едва доносился плеск прибоя. Усталое тело просило покоя, но мозг жадно схватывал впечатления мира, обновленные после долгой и трудной работы в подземелье.

И бывший заведующий внешними станциями, вдыхая запах нагретых скал и пустынных трав, поверил, что впереди предстоит еще много хорошего — тем больше, чем лучше и сильнее он будет сам.

Посеешь поступок — пожнешь привычку.

Посеешь привычку — пожнешь характер.

Посеешь характер — пожнешь судьбу, —

пришло на ум древнее изречение. Да, самая великая борьба человека — это борьба с эгоизмом! Не сентиментальными правилами и красивой, но беспомощной моралью, а диалектическим пониманием, что эгоизм — это не порождение каких-то сил зла, а естественный инстинкт первобытного человека, игравший очень большую роль в дикой жизни и направленный к самосохранению. Вот почему у ярких, сильных индивидуальностей нередко силен и эгоизм и его труднее победить. Но такая победа — необходимость, пожалуй, важнейшая в современном обществе. Поэтому так много сил и времени уделяется воспитанию, так тщательно изучается структура наследственности каждого. В великом смешении рас и народов, создавшем единую семью планеты, внезапно откуда-то из глубин наследственности проявляются самые неожиданные черты характера далеких предков. Случаются поразительные уклонения психики, полученные еще во времена великих бедствий Эры Разобщенного Мира, когда люди не соблюдали осторожности в опытах и использовании ядерной энергии и нанесли повреждения наследственности множества людей…

У Дар Ветра тоже прежде была длинная родословная, теперь уже ненужная. Изучение предков заменено прямым анализом строения наследственного механизма, анализом, еще более важным теперь, при долгой жизни.

С Эры Общего Труда мы стали жить до ста семидесяти лет, а теперь выясняется, что и триста — не предел…

Шорох камней заставил Дар Ветра очнуться от сложных и неясных размышлений. Сверху по долине спускались двое: оператор секции электроплавки — застенчивая и молчаливая женщина — и маленький, живой инженер наружной службы. Оба, раскрасневшиеся от быстрой ходьбы, приветствовали Дар Ветра и хотели пройти мимо, но тот остановил их.

— Я давно собираюсь просить вас, — обратился он к оператору, — исполнить для меня тринадцатую космическую фа минор синий. Вы много играли нам, но ее ни разу.

— Вы подразумеваете космическую Зига Зора? — переспросила женщина и на утвердительный жест Дар Ветра рассмеялась.