i e8c15ecf50a4a624

Но Дума с одним правым большинством была бы не­нужной. Как указывал В. И. Ленин, «крики о право-нацио­налистическом большинстве были лишь торговлей с запро­сом». На самом деле, вопреки уверениям либералов, прави­тельству избирательная кампания «удалась», оно «добилось своего», так как «нуждается в обоих болыпинствах»[689], Смысл кампании против части октябристов состоял в том, что правительству, продолжавшему оставаться на позициях думского бонапартизма, так как иного выхода у него не было, необходимо было укрепить «свое», т. е. право-октяб­ристское, большинство, ослабленное к концу полномочий III Думы процессом «левения» буржуазии и раздорами й стане октябристов. Укрепить же его можно было, поддер­живая правых октябристов за счет «левых». В то же время поход против октябристов подтвердил, что в третьеиюнь- ской системе, делавшей ставку на помещиков и тузов бур­жуазии, «оказалась трещина». Несмотря на то, что нельзя было себе представить большей угодливости, чем угодли­вость октябристов, «глубоко родственная им по натуре старая власть» не смогла с ними ужиться [690].

Общие итоги выборов видны из таблицы, составленной В. И. Лениным [691].

Третья Дума

1903 г.

1912 г.

Четвертая

Дума

Правые

49

46

65

Националисты и умеренно­правые

95

102

120

Октябристы

148

120

93

Прогрессисты

25

36

48

Кадеты

53

52

59

Три национальные группы

26

27

21

·Трудовики

14

14

10

Социал-демократы

19

13

14

Беспартийные

—

27

7

Всего

429

437

442

Таблица прежде всего показывает, что в IV Думе оста­лись прежние два большинства: право^:октябристское в 283 (65 + 120 + 98) и октябристско-кадетское в 226 голосов (98 + 48 + 59+21). Вместе с тем она свидетельствует о до­вольно заметных изменениях, происшедших внутри третье- июньской системы. Главным было то, что за пять лет произошло, с одной стороны, «громадное и неуклонное уменьшение у октябристов», а с другой — «громадное и не­уклонное повышение у прогрессистов» [692]. Первые по сравне­нию с 1908 г. потеряли 50 мандатов, или 34%, вторые, наобо­рот, увеличили свое представительство на 23 человека или на 92 %. Это не могло быть только результатом правительст­венной политики «делания выборов» хотя бы потому, что ок­тябристы в самой III Думе потеряли больше, чем во время выборов в IV Думу (28и 22человека), тогда как число про­грессистов в III Думе выросло на столько же, на сколько при последующих выборах (11 и 12 человек). Здесь имел место «процесс отмежевки правого, крепостнически-реак- ционного крыла контрреволюции от либерально-буржуаз­ного крыла той же контрреволюции», «процесс образования настоящих классовых партий» [693]. Граница этого межевания

все явственнее стала проходить между правыми и «левыми» октябристами, ибо прогрессисты, как указывал В. И. Ле­нин, «и по своему составу и по своей идеологии, это — по­месь октябристов с кадетами» [694].

Однако этот процесс образования настоящих, «чистых» классовых партий остался незавершенным вплоть до конца существования царизма. Окончательному объединению как правых, так и либеральных партий и фракций в единые классовые партии мешала революционная обстановка в стране, углублявшая противоречия и в помещичьем и особенно в буржуазном лагере, заставлявшая расходиться партнеров в оценке положения и выборе средств для борь­бы с надвигавшейся революцией.

Усиление прогрессизма за счет октябристов отражало процесс «левения» буржуазии, являвшийся в свою очередь симптомом левения страны. На этом основании ликвидато­ры делали вывод об обострении противоречий третьеиюнь- ской системы и пророчили торжество умеренно-буржуаз­ного либерализма. Но суть дела состояла в том, что «леве- ние» буржуазии было прежде всего связано с поправением кадетов.

О крене кадётов вправо свидетельствовала их избира­тельная тактика и платформа при выборах в IV Думу. Фак­тически они строили всю избирательную кампанию на блоке с прогрессистами и на лозунге «конституции попро­ще». Очень долго внутри ЦК и фракции дебатировался вопрос о формальном избирательном блоке с прогрессиста­ми и выдвижении своих кандидатов под беспартийным флагом прогрессизма. Только страх окончательно потерять «демократическое» лицо заставил кадетов отказаться от этого шага. В то же время они в своей избирательной плат­форме, которую вырабатывали и обсуждали чрезвычайно долго и тщательно, полностью опустили аграрный вопрос. Милюков и другие кадетские лидеры были вынуждены признать, что у них нет ничего, с чем бы они могли обра­титься к крестьянству. В довершение всего платформа, из-за запрета властей, не была опубликована, а мысль об опубликовании явочным порядком была категорически отвергнута как несовместимая с принципами «конституци­онной», действующей исключительно на почве легальности партии.