i dfee46a8588517f8

Главным оружием Андроникова было владение информацией. Но министры, так охотно пользовавшиеся ею, были озабочены тем, чтобы самим не стать объектом сплетни способного на все и вся информатора. Основным побудительным мотивом «дружбы» сановников с Андрониковым был страх. «И его принимали,— писал по этому поводу жандармский генерал,— хотя за глаза и ругали, ибо все отлично знали, что нет той гадости, мерзости, сплетни и клеветы, которыми бы он ни стал засыпать человека, пошедшего на него войной» ¹¹¹. .

Чины поменьше, показывал Белецкий,— директора департа­ментов и др., «считаясь с его (Андроникова.— А. А.) влиянием у министров... поддерживали с ним лучшие отношения и старались исполнить его просьбы, предпочитая его иметь лучше своим хоро­шим знакомым, чем сильным и опасным врагом» ^|12.

Итак, министры боялись проходимца, боялись андрониковских сплетен потому, что они никого не представляли, их судьба цели­ком зависела от отношения к ним тех или иных лиц, скажем Рас­путина или царицы, а при таком условии сплетня становилась могущественным орудием ниспровержения и могла оборвать карь­еру любому сановнику, тем более что царь охотно верил сплетням и никогда не давал себе труда проверить, насколько полученная

им информация о том или ином министре соответствует действи­тельности. В ситуации «министерской чехарды» вес и влияние Андроникова должны были расти в геометрической прогрессии.

Андроников был, безусловно, тонким психологом, отлично изучившим (и презиравшим) свою высокую клиентуру. Свое же орудие воздействия на них он довел до высокой степени совер­шенства. Сбору информации о всех нужных ему людях он придал большой размах, настоящую организацию. Следователь Чрез­вычайной следственной комиссии В. И. Руднев, занимавшийся деятельностью «темных сил», к которым был причислен и Андро­ников, писал позже, что из квартиры князя он вывез «на двух автомобилях колоссальный архив. При этом надо отдать должную справедливость кн. Андроникову в том, что канцелярская часть была поставлена у него безукоризненно. Все делопроизводство его разбивалось по полкам на определенные министерства, кото­рые, в свою очередь, распределялись на департаменты; дела были вложены в обложки с соответствующими надписями, подшитыми, занумерованными, и свидетельствовали о тщательном наблюдении кн. Андроникова за их движением» ^из.

Тот же Спиридович, сам знавший немало, удостоверял: Андро­ников «знал все, кроме революционного подполья». Здесь, по собственному признанию князя, он уступал Манасевичу-Мануй- лову "⁴, другому проходимцу родственного типа.

Совершенно очевидно, что «адъютант господа бога» в своей деятельности руководствовался исключительно личными, притом грубо земными, интересами. Но в том-то и состояла логика вещей изучаемого периода, что Андроников неизбежно при этом вовле­кался в политику. В силу специфики избранного князем бизнеса и образа жизни, весьма сомнительных с точки зрения уголовного законодательства, он хотя бы из соображений безопасности дол­жен был стремиться иметь «своего» министра внутренних дел, «своего» директора департамента полиции и т. д. Осуществлять это ему удавалось потому, что и Распутин, и верховная царская власть в своей политике руководствовались такими же личными интересами; «свой» министр внутренних дел, «свой» директор департамента полиции и т. д. В этом ключ к объяснению появле­ния на политической авансцене и в поле зрения царской четы, помимо Андроникова, таких фигур, как Манасевич-Мануйлов, Манус, Рубинштейн и им подобные. Царизм на последнем этапе своего существования вошел в прямой союз с уголовниками и жуликами. Власть опустилась до андрониковых и стала властью андрониковых.

Факт этот имеет принципиальное значение. В частности, он доказывает абсолютную неправомерность противопоставления по­литики как таковой и министерских назначений, противопостав­ления, при помощи которого апологеты царизма из правоэмигрант­ского лагеря пытались доказать, что Распутин не играл никакой политической роли "⁵. В том-то и заключалась вся суть, вся осо­бенность тогдашнего политического момента, что борьба между

царизмом и Думой велась именно вокруг лиц и в связи с лицами, за или против назначения того или иного премьера или министра внутренних дел, что на деле и означало борьбу за реакционный или либеральный политический курс.