i dfee46a8588517f8

Напутствуя нового главнокомандующего, царица писала: «Ты наконец показываешь себя... настоящим самодержцем... Единст­венное спасение в твоей твердости. Я знаю, что тебе это стоит, и ужасно за тебя страдаю. Прости меня, умоляю, мой ангел, что не оставляла тебя в покое и приставала к тебе так много». Но зато теперь все будет хорошо. «Будь в этом твердо уверен... Молитвы нашего Друга денно и нощно возносятся за тебя к небесам, и Господь их услышит»⁷⁹.

После произведенного Распутиным и царицей «государствен­ного переворота» царь демонстрировал полную покорность. «По­думай, женушка моя,— писал он 25 августа,— не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он отсутствует? Какая жалость,

что ты не исполняла этой обязанности давно уже или хотя бы во время войны! Я не знаю более приятного чувства, как гордиться тобой, как я гордился все эти последние месяцы, когда ты неустан­но докучала мне, заклиная быть твердым и держаться своего мне­ния»⁸⁰. Эта просьба означала, что царь фактически передавал власть в Петрограде жене — частному лицу, бывшему по россий­ским законам таким же подданным царя, как и остальные 170 млн ' российских жителей ⁸¹. Естественно, царица была в полном востор­ге. «О мой дорогой, я так тронута, что ты просишь моей помощи, я всегда готова все сделать для тебя, но не люблю вмешиваться непрошенно (!), только здесь (в вопросе об отстранении Нико­лая Николаевича.— А. А.) я чувствовала, что слишком много было поставлено на карту!»⁸² Супруг ей отвечал: «Будь совершенно спокойна и уверена во мне, моя душка-Солнышко. Моя воля теперь тверда и ум более здрав (!), чем перед отъездом»⁸³.

Царя уже не просят — ему приказывают. «Возьми клочок бу­маги и запиши себе, о чем тебе нужно переговорить, и затем дай эту бумажку старику (И. Л. Горемыкину.— А. А.), чтобы ему лег­че было запомнить все вопросы»,— приказывает царица мужу 11 сентября 1915 г. Далее перечень этих вопросов⁸⁴. «Вот тебе, дружок, список имен.... которые могли быть кандидатами на место Самарина», читаем мы в письме от 7 сентября ⁸⁵. «Скорей смени министров»,— получает монарх приказ на Другой день ⁸⁶.

Отставка Николая Николаевича стала началом эры «мини­стерской чехарды»; почти все министерские назначения за тот пе­риод были произведены по требованию Распутина. Из переписки видно, как Распутин и царица входили во вкус управления стра­ной, все более расширяя сферу своего влияния. В письме от 14 сентября царица предлагает царю главнокомандующего юго­западным фронтом Н. И. Иванова взять в ставку, заменив Щерба- чевым, с тем чтобы сделать его чем-то вроде комиссара при Алексе­еве, которому она и «старец» не доверяют, но пока не считают нуж­ным говорить об этом прямо. «Подумай об Иванове, дорогой мой. Мне думается, ты будешь спокойнее, если Иванов будет с Алексеевым в ставке»⁸⁷.

В письме от 2 ноября царица высказывает беспокойство поло­жением на Балканах: «Всегда надо энергично следить за Балка­нами и показывать им нашу силу и настойчивость... Надо их при­брать к рукам теперь, пока у них большие затруднения», потому что после войны «эгоистическая политика Англии резко столкнется с нашей»⁸⁸. Внутренняя политика целиком стала сферой влияния Распутина и царицы. «Только поскорее прикрой Думу — раньше, чем они успеют сделать свои вопросы, — приказывает она мужу.— Будь и впредь также энергичен!»⁸⁹ «Милый, запрети этот москов­ский съезд (земского и городского союзов.— А. А.), это совершен­но недопустимо: он будет похуже Думы»⁹⁰.

Предметом забот и указаний царицы и «старца» становятся продовольственный вопрос, добыча угля, выпуск новых бумаж­ных денег⁹¹. Более того, Распутин решил, что для него настало вре-

мя вплотную заняться военными делами, чтобы выправить поло­жение на фронте. «Теперь, чтобы не забыть, я должна передать тебе поручение от нашего Друга, вызванное Его ночным видени­ем,— сообщается Николаю 15 ноября.— Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги, говорит, что это необходимо... он говорит, что именно теперь это самое важное, и настоятельно про­сит тебя, чтобы ты приказал нашим наступать»⁹².

Ответ на указания — полное послушание. Поздравляя импе­ратрицу с новым, 1916 г. Николай пишет ей 31 декабря: «Если б только ты знала, как это поддерживает меня и как вознаграждает меня за мою (!) работу, ответственность (!), тревоги и пр. ... Пра­во, не знаю, как бы я выдержал все это, если бы богу не было угод­но дать мне тебя в жены и друзья. Я всерьез говорю это»^9,5.