И что дальше (Под Москвой)

Надя выходила с коляской, а потом Андрюша выказывал желание пройтись ножками и Надя вынимала его из коляски. Самостоятельно мальчик еще не рисковал путешествовать, но держась за руку матери шагал довольно уверенно.

А осенью он вполне самостоятельно гулял с отцом и залезал в песочницу для сооружения одному ему известных изделий.

Дебай Болеславович с умилением наблюдал за сыном, а потом они солидно шли рядом домой, где их ждала Надя и вкусный обед.

Дома Андрюша быстро привык, что когда отец садится за письменный стол, то играть с ним он не будет. Дебай Болеславович, поиграв с Андрюшей и уложив его спать, садился и правил гранки последней своей книги.

В такие моменты Надя тоже его не беспокоила, хотя иногда напоминала, что уже ночь и пора ложится спать.

Оживление от общения с сыном у отца быстро проходило, и уже бывало, что укладывая Андрюшу после обеда поспать Дебай Болеславович рядом с сыном засыпал сам.

Руководство отделом требовало много сил, и Свиридов с Антиповой уже подумывали о снижении нагрузки Авдоконихину. Но как при этом не обидеть его?

СМЕРТЬ АВДОКОНИХИНА

Дебай Болеславович почувствовал себя плохо на работе, отказался от услуг врача и с помощью Нади добрался домой.

Но к вечеру ему стало еще хуже и пришлось вызвать скорую помощь.

Врач послушал больного, на носилках его снесли в машину и сразу положили в реанимацию.

– Надежда Федоровна, я не буду вас напрасно обнадеживать – положение весьма серьезное. – сказал врач Наде. – Дебай Болеславович не особенно любил лечиться. Но мы вовремя перехватили процесс и сейчас его состояние средней тяжести, надеюсь, мы завтра к вечеру переведем его в палату. А пока вам к нему нельзя.

Это относилось не только к сдерживающей слезы молодой женщине, но и к Свиридову, появившемуся за ее спиной.

– Мы можем пустить к нему в порядке исключения только Борю – он поможет нам более точно поставить диагноз …

Больного перевели в обычную палату и Дебай Болеславович казался вполне здоровым, хотя врачи категорически запретили ему подниматься с кровати. Надя кормила его, не обращая внимания на его ворчание и попытки делать это самостоятельно, сидела рядом, держа его за руку, когда он дремал.

И спала здесь же, в палате, на диванчике.

Каждый день она забегала к Любе Докукиной проведать Андрюшу, но быстро убегала обратно в больницу.

Казалось, что больной набирается сил, он порывался встать или хотя бы сесть в кровати, Надя читала ему срочные бумаги.

Каждый день приходили Свиридов и Потапович – других врачи не пускали …

Дебай Болеславович принял вечерние лекарства, сестра сделала ему укол и пожелала спокойной ночи.

– Надюша, иди, приляг. Поспи. Спокойной ночи. Спи спокойно, мне сегодня лучше.

Надя поцеловала его.

– Но зови меня, если что-нибудь будет нужно. Хорошо?

– Спи спокойно, моя милая.

Надя погладила мужа по рукам, по лицу.

Под утро она проснулась от его негромкого зова.

– Наденька! Надюша!

Она сразу поднялась, села к нему, взяла за руку.

– Что, дорогой? Что случилось? Врача?

– Не нужно врача. Я попрощаться с тобой хочу …

– Что ты?! Давай я позову врача!

– Врач не поможет. Ты самое дорогое, что я оставляю после себя. Ты и Андрюша. Я так люблю вас …

– Милый, ну что ты …

Пожатие его руки было не таким сильным, как всегда, голос был тих.

– Мое время пришло … Я должен оставить тебя одну … Живи и будь счастлива … И прости меня за все, если я в чем-либо был виноват …

– Любимый мой, ты ни в чем не виноват! Я так люблю тебя! Не уходи! …

Надя почувствовала чье-то мягкое вмешательство в сознание, успокаивающее ее.

А Дебай Болеславович закрыл глаза, рука его слабела в ее руке, а в дверь вошел доктор и еще кто-то – но она уже ничего не видела кругом, вся вместе с уходящим …

Откуда-то появились Тоня и Анатолий Свиридовы, Потапович, Лена Долгополова, Мари Владимировна, Дина Егоровна …

Тоня покрыла голову Нади черным газовым шарфом, Наде дали выпить что-то невкусное и дальше все для нее покрылось туманом …

ПОХОРОНЫ

Она полулежала на диване дома.

– Наденька, мы все с тобой … Мы скорбим вместе с тобой … Женщины здесь похозяйничают, хорошо? – Свиридов гладил ее по голове и Наде становилось легче и боль отступала.

Мимо ее сознания проходило все, что происходило в комнате – как Тоня и Дина подбирали костюм и рубашку, как кто-то из мальчиков Воложанина укреплял на красных подушечках награды Авдоконихина, как Лена занавешивала зеркала черным …

Гроб выставили в холле Дома культуры. Оказалось, что очень многие пришли попрощаться с умершим, хотя при жизни они вряд ли были с ним знакомы …

К ступеням лестницы подкатили пушечный лафет и мужчины подняли гроб – Свиридов, Потапович, Антипов, Варданян, Лазарис, Баранов, Скворцов, Умаров …

Гроб установили на покрытый красным лафет и джип тронулся, а за ним двинулся строй офицеров с красными подушечками в руках. Надю в черном вели Тоня Свиридова и Лена Долгополова, а дальше шли все близкие и знакомые, сотрудники и жители города.

Оркестр играл торжественно и печально, и по дороге на гроб, и без того засыпанный цветами, еще и еще клали цветы.