i cf85044c3a33e6c4

голове ударили. Сижу и ошалело моргаю. — Из-за меня? — продолжает, тем временем, Шон.

— Угу, и солнце из-за тебя всходит, — бормочу я себе под нос, закатывая глаза. А ведь он

прав…

— Я спрашиваю серьезно. Его привезли на Сицилию твои родители. Чтобы на тебе женить.

Не вижу иной причины на это подписаться.

Старательно не отрывая глаз от залива, меняю тему.

— Он ненавидит Австралию и Сидней… — и меня. — За что он ненавидит это место?

— Он не одинок. Пани тоже ненавидит.

— Пани? — Вот это новости!

— Я думал, что она затопит своими слезами и соплями весь город. Сколько тут жила —

ныла хуже пятилетней девчонки.

Мне вдруг становится смешно и легко.

— А ты любишь Сидней? — спрашиваю я.

— Нет.

— Нет?

— Я люблю крепкий алкоголь, он отшибает лишние тревоги. Я люблю фирму эпл, она

проверенная. Я люблю компьютеры, они мне интуитивно понятны и послушны. Я не люблю

опаздывать, это признак ненадежности. Я не люблю летать, после перелетов я чувствую себя

как после отжима в стиральной машинке. Я не люблю Сидней, я к нему ничего не чувствую.

Это стены и лампочки.

— И море. Ты ничего не чувствуешь к морю?

— А что можно чувствовать к морю?

— Восхищение, оно сильное и самовольное, мы полностью зависимы от его власти. Дарит

множество возможностей. Его приятно слушать, обонять и осязать…

И вдруг он фыркает, но не как обычно, а… беззлобно?

— А теперь подумай, что ты сказала. Это же определение идеального мужчины. — И у

меня открывается рот. Действительно. Вот так сюрприз. — Ты любишь не море. Ты выбрала

его для олицетворения собственной секс-ориентации.

И когда я начинаю обдумывать услышанное, у меня в голове возникает только один

человек, который удовлетворяет всем этим качествам. Паника захлестывает с головой, а на

коже появляются мурашки. Их не спрятать. И Шон, разумеется, замечает.

— Тебе не кажется, что это трагедия? — шепотом спрашиваю я. Вопросительно выгибает

бровь. — Трагедия, что двое настолько разных людей, как мы с тобой, абсолютно совместимы в

постели.

— И в чем же это мы разные? — хмыкает Картер. — Может, в том, что оба любим свою

работу? Или в том, что идем к поставленной цели, вынуждая окружающих прогибаться?

Конелл, если ты срочно не разучишься идеализировать этот мир и саму себя, то умрешь

одинокой. И неудачники, коих ты пускаешь в собственную постель в попытках доказать себе

обратное, не помогут избавиться от этого ощущения.

— О чем ты говоришь? — раздраженно спрашиваю я. — О возврате к прошлому? К тебе? К

отношениям, которые у нас были? — и заставляю себя безжалостно усмехнуться. — Все

закончилось плохо, Шон, очень плохо. И с чего бы этому измениться? Ты вздумал воспылать ко

мне пламенной любовью и уважением до гроба, бросив всех своих шлюх? Картер, мне нужно

именно это! Не восемь бит, которые ты в состоянии обеспечить, а шестьдесят четыре байта2.

Смех, вечерние объятия, прогулки по побережью под дождем, тепло, уют, семейные ужины со

мной и моими родителями. А ты жесток и черств. Был и будешь.

— Ты тоже. И человек, которого ты описала, будет с тобой всегда несчастен. Потому что он

тебя не изменит, ты навечно останешься бессердечной стервой.

— Что?!

— Ты его поломаешь. Да, дьявол, вспомни ваш с Брюсом разговор о женитьбе. Я его

прослушал дважды — не мог поверить. Ты сама сделала ему предложение, причем на

кабальных условиях. Ты сказала: ты едешь со мной в Сидней, это не обсуждается, ведь тебе все

равно податься некуда, а я там работать буду. И при условии, что ты станешь терпеть моего

начальника, с которым я спала и все еще сплю, ты можешь на мне жениться, уговорил. Это

хреново невероятно, что он согласился. Любой другой на его месте тебя бы послал и пальцем у

виска покрутить не забыл. А теперь удовлетвори мое любопытство: после такого у него на тебя

все еще стоит?

Это слишком. Я бросаюсь к лифту, но ключик у Шона, а без него дурацкая кабина ехать

отказывается. Здесь должна быть лестница, должна! Выпрыгиваю из лифта, оглядываюсь.

Только Шон меня ловить не спешит, а значит выход отсюда только один. Однако, больше он

свою линию не гнет, только медленно приближается, заходит внутрь кабины и прикладывает к

панели ключ. Молча.

Я правда собираюсь добраться к Брюсу сама, но вспоминаю, что у меня остался один

доллар и двадцать пять центов, и возвратиться я могу разве что пешком. А на улице весьма

2 Более широкий диапазон.

прохладно. В общем, сижу я в машине Шона, олицетворяю собой оскорбленную невинность.

Но когда мазда останавливается около дома, в котором расположена квартирка с зелеными

стенами, я просто сижу и смотрю на ее окна. И хотя так не кажется, судя по всему, я, наконец,

разобралась с дурдомом, который творится у меня в голове. Я сказала Шону правду. Того, что

он предлагает, мне мало.

И все же, я не могу отказать себе в маленьком удовольствии. Поворачиваюсь к Картеру,