- Совершенно верно, - отрапортовал я, как надоумил меня общаться к слу-
жащим Луцлаф.
Перо, вновь зависнув над бумагой, так и не совершило заветного росчерка, а
было опущено обратно в чернильницу.
- Оценщик осматривал вашу посудину?
Вопросы, вопросы, одни вопросы.
Меня предупреждали, что эти крючкотворцы хуже пиявок и готовы высо-
сать из тебя последнюю каплю крови лишь бы наполнить свое тщедушное
тельце чужими страданиями, но к подобным нападкам я оказался явно не го-
тов. Замешкавшись, я едва не развел руками, расписавшись в отсутствии вер-
ного ответа.
- И вы хотите, чтобы я поверил вам, юный обманщик?
- Я хочу, чтобы вы пописали вышеупомянутый документ, - невозмутимо на-
стоял я, решив поиграть предложенную служащим игру.
Леприхуны испокон века славились своей несговорчивостью, наглостью, но
главным их достоинством было, есть и остается - хитрость. Пытаться что-то
внятно объяснить этому напыщенному созданию, означает нарваться на кучу
разных неудобных вопросов. Именно по этой причине, мои ответы стали еще
более размытыми и витиеватыми, как любил выражаться виртуоз Босвел.
- Не нравится мне вот эта печать и подпись уж больно не похожа на нотара
Робуза. Уж я то его прекрасно знаю, юный лгун.
Посмотрев на меня исподлобья и ожидая испуга или какой-то подобной ре-
акции, леприхун замолчал.
Я изобразил на лице искреннее удивление.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, вистер. Безусловно, вы лично и доста-
точно хорошо знакомы с нотаром Робузом. Но поверьте, эта бумага подписа-
на его рукой и ничьей другой. - В конце речи, я приложил правую руку к
сердцу и провозгласил клятву Икару, Эверике, Искре и всем восьми великим
механикусам, точно также как это делал мой старый учитель Босвел, когда
пытался выбить в Цехе разрешение на очередное исследование.
- Допустим, - не спеша соглашаться, кивнул леприхун. - Тогда объяснить
мне вот какой момент, юный врун. Что же именно вынудило вашего капита-
на не найти времени поприсутствовать на такой важной для него сделке?
- Один необычный недуг, - ляпнул я первое, что пришло мне в голову.
Услышав о неведомой болезни, Ля-Парн едва не отскочил от меня как от
прокаженного.
- Какая болезнь?! - надрывным голосов взвизгнул он.
- Нет, вовсе не болезнь, - попытался я успокоить служащего.
- Тогда что? Не юлите, юный балабол! Я отчетливо слышал, вы изволили
выразиться: необычный недуг.
Ничего не поделаешь - сказал. Поэтому пришлось выкручиваться:
- Простите, вистер. Я имел в виду болезнь душевного характера. Мой капи-
тан отчаянно и бесповоротно влюбился, словно первокурсник демии механи-
кусов.
- Влюбился? - краска стала спадать с лица леприхуна.
- Именно, - радостно улыбнулся я. - Она конечно красавица, но высасывает
деньги из моего любимого капитана, будто истинный виталлинг.
- Фу, не говори мне про этих клыкастых тварей. Ненавижу их! - леприхун
брезгливо поморщился.
- Так вот я и говорю, - выдержав паузу, продолжил я. - Из-за такой вот ис-
тории мой господин сейчас на свидании со своей прекрасной Вилианой. А я
здесь, оказываю содействие в продаже его единственной в прошлом отрады -
корабля "Купер", - закончив фразу, я тяжело вздохнул, потупил взор и замер,
ожидая решения Ля-Парна.
Леприхун долго молчал, иногда вздыхая и шепча себе под нос всякую
ерунду. Видимо вспоминал свои любовные победы и поражения. Наконец, он
пискнул и подозвал меня к столу.
- Много потратил?
- Простите, - не понял я вопроса.
- Ну, много уже потратил твой капитан, на эту приблудную кралю?
Я растерянно пожал плечами:
- Не знаю, сто может быть двести...
- Сто! - леприхун подпрыгнул на стуле и выпучил глаза. - Сто полноценных
золотых на одну юбку! О, это не сказанная глупость. Твой капитан сущий
дурак, маленький врун! Я сам люблю подобные утехи, но что бы сто. Нет, ты
только вдумайся. Сто! Не девяносто, не восемьдесят, а целых сто! Невероят-
но!
- Наверное так оно и есть, - согласился я.
Леприхун совершенно позабыв о своих каверзных вопросах, озаботился вы-
думанными проблемами моего капитана, и это, безусловно, было мне только
на руку.
Перо в третий раз покинуло чернильницу и оставило на купчей необходи-
мый мне извилистый узор росписи: печать трилистника и две буквы ЛП.
- А теперь убирайся к своему глупому капитану.
Я раскланялся и уже собирался покинуть кабинет, когда внутрь, вместе с
потоками сквозняка ворвался запыхавшийся юноша в таком же сером, как и
всех служителей адмиралтейства камзоле.
Едва не упав на колени прямо перед столом Ля-Парна, он стал жадно хва-
тать ртом воздух, одновременно пытаясь начать доклад. Получалось у него
не очень, поэтому леприхун протянул ему стакан воды и, дождавшись пока
тот утолит жажду, приготовился слушать.
- Очередное происшествие на Рифте, - на выдохе произнес посыльный и
сделал два жадных глотка.
- Что еще там стряслось?! - леприхун заметно побледнел, но продолжил
сохранять выдержку.
- Эти огни вернулись! Местные говорят, что Ржавый город оживает!