Эта книга — уникальный монолог выдающегося исследователя, филолога, антрополога, профессора нескольких университетов, академика Вячеслава Всеволодовича Иванова (1929–2017). Знаменитый ученый отвечает здесь на главные вопросы истории, рассказывает о прожитой жизни, прошедшей через трагические десятилетия двадцатого века, об отце, писателе Всеволоде Иванове, о гениях, с которыми дружил — Бахтине и Колмогорове, Пастернаке и Шаламове, Бродском и Солженицыне, Капице и Сахарове, — о той среде, в которой вырос, оставшись последним ее свидетелем и летописцем, и о своем опыте свободного существования в несвободной стране.Елена Якович, известный журналист и режиссер, автор книг «Дочь философа Шпета», «Прогулки с Бродским и так далее», фильмов об Иосифе Бродском, Василии Гроссмане, Сергее Довлатове, Юрии Любимове, создала эту книгу по снятому ею документальному сериалу «И Бог ночует между строк», показанному в цикле «Свидетели времени» на телеканале «Культура». В книгу включены редкие фотографии из архива семьи Ивановых, охватывающие почти столетие литературной и научной жизни.
Биографии и Мемуары18+Елена Якович
И Бог ночует между строк
Вячеслав Всеволодович Иванов в фильме Елены Якович
Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко
© Е. Якович, 2019
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Издательство CORPUS ®
Настоящее издание не содержит возрастных ограничений, предусмотренных федеральным законом «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» (№ 436-ФЗ)
1929–?
Весной 2016-го мне выпали счастье и честь пять дней разговаривать с Вячеславом Всеволодовичем Ивановым в Лос-Анджелесе, где он преподавал в университете. После первого дня он как-то по-детски сказал: «А знаете, мне редко задают такие вопросы, никто не спрашивает меня про меня, все больше про среду и мироздание». И все же, когда в апреле 2017 года фильм «И Бог ночует между строк», названный мною строкой из его стихотворения, вышел на канале «Культура», он написал мне письмо — выделил 4-ю серию, именно ту, где, по его выражению, удалось «сделать общедоступными мои главные мысли». Привожу из этого письма то, что считаю возможным:
Себя самого ощущаю больше всего в последней части… Из знакомых некоторые призадумались по поводу ужаса эпохи в целом, даже те, чьи жизни явно искажены всем испытанным.
Мы простились с ним на берегу Тихого океана, где он под шум волн читал, подражая голосу Пастернака, его стихи и рассказывал о самом счастливом и самом страшном своем дне. Мы заканчивали наш разговор. Я сказала: может быть, вы что-то сами хотите добавить, о чем я не спросила. Он задумчиво произнес: «Ну, какой вывод я могу сделать из своей жизни…» Я даже испугалась: это был тот самый вопрос, который я собиралась задать ему здесь, у океана, но забыла.
Вот если я о себе самом думаю, есть ли какой-нибудь вывод? Человеку что-то удается понять и сделать в жизни в большой степени в зависимости от количества и качества трудностей, с которыми он сталкивается. Если таких трудностей нет, я думаю, при любом даровании и при любом замечательном окружении все-таки не все получается. В этом смысле мне очень повезло. Я с детства был болен тяжелой хронической болезнью, изменившей характер моего воспитания и образования. Я жил в таком «замечательном» государстве, которое во многих отношениях резко отличается от того, что в других странах досталось людям, и в той среде, которую я пытаюсь продолжить, понимая, как мало от нее остается к двадцать первому веку.
Я буду помнить его таким: в профессорском вельветовом пиджаке с заплатами на локтях и элегантном лиловом шарфе, подобранном его женой Светланой. В августе шестнадцатого я поздравляла его с днем рождения, и он написал: «Надеемся все-таки приехать весной». Как всегда — в родное Переделкино.
Он от нас и не уезжал.
И Бог ночует между строк
Океан я очень люблю. Люблю вообще море даже, но океан особенно люблю. И летал над большими океанами, вот над этим Тихим океаном тоже.