И бегемоты сварились в своих бассейнах (And the Hippos Boiled in Their Tanks)

– Послушай меня, – говорю я Алу, – в который раз тебе говорю, могу и по слогам повторить. Пойми, наконец: Филип нормальный! Может, тебе и удастся разок переспать с ним, в чем я сомневаюсь, но ни о чем постоянном даже не мечтай, разве что о дружбе.

Останавливаюсь и гляжу в окно, сложив руки за спиной, словно капитан на мостике боевого корабля.

– Мне нужно, чтобы он полюбил меня, – упрямо повторяет Ал.

– Ты просто спятил.

Достаю из кармана зубочистку, ковыряю в зубах. Он продолжает:

– Пройдет время, и Фил поймет меня, я знаю.

Поворачиваюсь и тычу в него зубочисткой.

– Добудь деньжат, и он будет твой.

– Нет, так я не хочу.

– То, что ты хочешь, невозможно.

– Не понимаю почему.

– Скажешь, на деньги он не падок?

– Ну, может быть… но все равно это неправильно. Даже говорить об этом не хочу.

– Факт есть факт, друг мой, пора взглянуть в лицо фактам, – изрекаю я внушительно, словно богатый папаша, наставляющий сынка. – Прежде всего займись собой, произведи на него впечатление. Посмотри на себя, ты же выглядишь как бродяга!

На нем костюм из английского твида, в котором будто несколько лет спали не раздеваясь, дешевая сорочка с Шестой авеню и потрепанный галстук от «Сулка». Типичный завсегдатай дешевых притонов. Продолжаю:

– У меня есть сведения из надежных источников, что из-за войны сейчас страшный дефицит наркотиков. Марихуану продают по пятьдесят центов за косячок, а раньше брали всего десять. Почему бы не воспользоваться ситуацией? Достанем семян и засадим участок.

Ал оживился.

– Звучит неплохо.

– Семена можно достать в лавке, где продают птичий корм. Посадим где-нибудь за городом, а через месяц-другой приедем и соберем урожай. Как подкопим немного, купим свою ферму.

После недолгого обсуждения Ал обещал, что завтра поедет искать семена.

Мы пошли перекусить в «Гамбургер Мэри», где он снова принялся обсуждать Филипа: что тот имел в виду, когда сказал то или это, и стоит ли ему звонить или лучше заявиться без предупреждения, любят ли друг друга Фил с Барбарой на самом деле, и если да, то как их поссорить. Я ел и приговаривал: да, почему бы и нет, понял, и все такое прочее – но уже не слушал. Сколько можно, год за годом одно и то же.

После ужина я пожелал ему спокойной ночи и отправился на работу в свой бар.

Заведение называется «Континентальное кафе». Его широкие раздвижные двери все лето открыты, так что можно сидеть за столиком и глядеть прямо на улицу. Официанток разрешается угощать выпивкой. Внутри все как обычно: хром, красная кожаная обивка и электрический свет.

Сегодня в баре один гомик, две шлюхи с сутенерами и обычный контингент военных. Трое полицейских агентов в штатском пьют скотч в дальнем конце стойки. Все как обычно.

Я снял пиджак и переложил из него все в карманы брюк. Потом отыскал фартук с длинными завязками, обмотал их вокруг талии и занял место за стойкой, кивнув Джимми, второму бармену. Шпики мне подмигнули. Их обслуживал Джимми – с ног сбился, подавая то скотч, то сигары, то ломтики лимона, то содовую со льдом.

С другой стороны пристроились двое морячков, ими я и занялся. Из музыкального ящика доносилось «Кого мы любим, тех не бережем».

– Эй, приятель, – спросил один,- почему эта бандура никогда не играет то, что заказываешь?

Я махнул рукой.

– Хрен ее знает, все жалуются.

Слышно было, как шпики вешают Джимми лапшу на уши насчет того, какой он классный парень, и его босс тоже, и как он должен хозяина уважать. Эта троица вечно у нас ошивается и пьет бесплатно сколько влезет: хозяин надеется, что они помогут в случае неприятностей.

Один из морячков спросил, куда подевались женщины. Я ответил, что они все в Бруклине, на каждом углу толпятся, и стал растолковывать, как туда доехать. Эти придурки толком ничего не поняли, но все равно ушли. Я забрал их стаканы и ополоснул грязной водой, вот и все мытье.

Тут появился мужчина лет пятидесяти в парусиновых брюках, сером пиджаке и такой же шляпе. Судя по виду, непростой работяга и при деньгах. Глаза осоловелые, явно поддал хорошо, но на ногах стоит твердо. Подошел к стойке с того конца, где шпики сидят, и попросил скотч.

Я стал протирать стойку и вдруг слышу, там у них какая-то перебранка. Тот, в шляпе, то ли спорите официанткой, то ли подшучивает просто, а она его посылает подальше. Один из шпиков встал, обругал этого мужика и велел убираться. Тот начал выпендриваться, мол, а ты кто такой, ну и началось. Сначала его толкнул один, потом другой, и так толкали по очереди, как футбольный мяч, пока не запихнули в угол за телефонную будку, а там прижали к стенке и принялись метелить уже от души. Я ударов тридцать насчитал, он и руки не успел поднять. Свалился как мешок, а они его подняли за шиворот и усадили на стул.

Он начал приходить в себя и стал вроде как отмахиваться, словно мух отгоняет. Шпик подумал, что тот драться лезет, и снова вмазал, да так, что со стула на пол сшиб. Двое других его подняли, отряхнули одежду и нашли шляпу.

– Слушай, друг, кто это тебя так? – спрашивает один.

У мужика глаза совсем остекленели – похоже, сотрясение. Смотрит на того, кто помогал ему встать, и говорит: