И Ангелы Молчали

О чем Он говорил с учениками, зная, что у них осталась всего неделя? Как поступал в храме, зная, что больше туда не

вернется? Что считал для Себя самым главным в те дни, когда последние песчинки вот-вот должны были проскользнуть

сквозь воронку песочных часов?1

Погрузитесь в эту святую неделю и наблюдайте.

Наполнитесь Его чувствами. Вот Он смеется песням детей. Вот плачет над отвергающим Его Иерусалимом. Вот

усмехается, слыша обвинения религиозных вождей. Молится, когда Его ученики погружены в сон. Печалится о Пилате, когда тот отворачивается от Него.

Соприкоснитесь с Его силой. Невидящие глаза... прозревают. Бесплодное дерево... засыхает. Менялы... разбегаются.

Религиозные вожди... съеживаются. Гробница... открывается.

Услышьте Его обетование. Смерть бессильна. Грех уже не в силах удерживать пленных. Страх больше не имеет власти

над человеком. Ибо Бог явился, Бог пришел в ваш мир... чтобы забрать вас домой.

Давайте последуем за Христом в Его последнее путешествие. Потому что, глядя на Него, мы сможем научиться, как

самим достойно пройти этот путь.

Глава 1

СЛИШКОМ РАНО,

СЛИШКОМ ПОЗДНО,

СЛИШКОМ ХОРОШО,

ЧТОБЫ БЫТЬ ПРАВДОЙ

Так будут последние первыми, и первые последними,..

Мф. 20:16

Медленнее походки Бена, пожалуй, была только его речь. «Ну-уво-от, парень... — Он растягивал слова до

невозможности, а паузы между фразами были по месяцу длиной каждая. — Похоже, снова остались ты да я».

Белоснежно-седые волосы торчали из-под его бейсбольной кепки. Плечи были опущены, а лицо обветрено и

выдублено семью десятками техасских зим.

Отчетливей всего я помню его брови. Похожие на буйно разросшиеся живые изгороди, сходящиеся на переносице.

Косматые гусеницы, двигавшиеся вместе с его глазами.

Обычно, говоря, он смотрел себе под ноги. И без того невысокого роста, из-за этой своей привычки он казался еще

ниже. Когда Бен хотел сказать что-то важное, он поднимал глаза и бросал на вас взгляд из-под своих густых бровей. Этот

выразительный взгляд он приберегал для тех, кто сомневался в его способности работать на нефтяных скважинах.

Несмотря на это, таких было абсолютное большинство.

Своим знакомством с Беном я обязан отцу, который был убежден: школьные каникулы для того и существуют, чтобы

мальчики могли хорошенько потрудиться. Хотели мы того или нет, было ли это Рождество, летние каникулы или День

благодарения — он будил нас с братом до восхода солнца и отвозил на одну из местных бирж труда, занимавшихся

наймом рабочих для местных нефтяных компаний, где нас могли пригласить в качестве подсобников.

На нефтяных промыслах подъемы и спады так часты, что — если только вы не были работником компании или не

входили в состав сформировавшейся бригады — не было абсолютно никакой уверенности, что вас возьмут. Желающие

найти работу приходили задолго до появления босса. Но не имело значения, первым ты пришел или последним; важны

были только твои сила и опыт.

Вот тут-то мы с Беном и оказывались в невыгодном положении. Силы у меня было достаточно, но опыта — никакого.

Руки Бена были покрыты мозолями от долгой работы, но силы — уже не те. Поэтому, если только отчаянный недостаток

рабочих рук не заставлял хозяев компенсировать качество количеством, мы с Беном оставались не у дел.

Те дни так походили один на другой, что даже сейчас, двадцать лет спустя, я могу без труда вспомнить их во всех

деталях.

Я помню ветреное утро, темноту и мороз, щиплющий меня за уши. Я помню, какой была на ощупь покрытая

изморозью ручка на тяжелой железной двери сарая, где собирались рабочие. Я слышу голос Бена, сидящего у печурки, в

которой он уже успел развести огонь: «Прикрой-ка дверь, парень. Прежде чем потеплеет, еще успеет чертовски

похолодать».

Тогда я шел на золотистый свет от печки сквозь темное нутро сарая. Подойдя, вставал спиной к огню и смотрел на

Бена. Он курил, сидя на двухсотлитровой бочке. Его ноги в рабочих ботинках не доставали до пола около фута, а воротник

пальто был поднят, скрывая шею.

«Да, работа нам сегодня не помешала бы. Не помешала бы».

Потихоньку начинали собираться остальные рабочие. Приход каждого из них оставлял нам с Беном все меньше и

меньше шансов. Вскоре сарай наполнялся дымом, неприличными анекдотами и жалобами на то, что приходится работать в

такой собачий холод.

Бен обычно не участвовал в этих разговорах.

Спустя какое-то время приходил бригадир. Это может показаться смешным, но я даже начинал нервничать, когда он

принимался читать список. С красноречием армейского сержанта бригадир отрывисто выкрикивал, что нужно сделать и

кого он берет на эту работу. «Трое на электрическую подстанцию» или: «Укладка труб в южном секторе — восемь

человек». После этого он зачитывал список: «Бак, Том, Счастливчик и Джек — пойдете со мной».

В том, что тебя выбрали, была какая-то честь. Тебя отметили, выделили из общего числа — даже если тебя нанимали

всего лишь рыть котлован. И насколько почетно было быть избранным, настолько же стыдно было оставаться за бортом.

Снова и снова.