И ад следовал за ним: Выстрел

Слишком муторно сочинять о любви в одиночной камере, уперев взор в зеленый скелет.

Но эти кости прекраснее, чем сисястая Даная и задастая Саския, это моя Любовь.

Глава пятая, в которой рифмы, как кильки в банке, громоздятся друг на друга

Я не твой, снеговая уродина…

Владимир Маяковский

Постепенно я стал привыкать к образу Поэта, который, как Франсуа Вийон, слагает свои мысли перед повешеньем, причем не жалует ни власть имущих, ни бесштанных.

Одна поэтическая строчка вмещает больше жизни, чем самый объемный роман.

И не имеет никакого значения, о чем эти строки — о цветке или о мотыльке, о небе или о преисподней — они идут из твоей души, несут с собой ее кусочки и долетают до неба.

Бессмысленно писать прозу.

ГОЙЯ

Мне скучно, бес…

Александр Пушкин

Повесть о художнике Гойе, его великой серии «Капричос» о ведьмах и ослах, о Его Величестве короле Фердинанде, об испанских грандах и немного о беспечных рыцарях, больше о жизни, и меньше о смерти.

ОПУС ПЕРВЫЙ

О ТОМ, КАК ПОЛЕЗНО ЛЮБИТЬ МАХ И ВИНО И НЕ ДУМАТЬ О БУДУЩЕМ

Нетленность дружбы. Тленность мах.
Вина кастильского бочонки.
Здоровый сон. И сам монарх
С утра позирует, галчонок.
О сам монарх! Не стыдно мне,
Что краски лгут, и сердце плачет.
Зато на толстом кошельке
Неоспоримый знак удачи.
Зато так сладко ощутим
Земли набухшей дух весенний,
Крутая музыка поленьев
И чесноком пропахший дым.
Гори дотла, пока гульба
Не обернется волчьим адом.
Спеши, еще не знает Альба,
Что ты давно сошел с ума.
И тех, что были всех нежней,
В горбатых ведьм, оглохший мистик,
Ты обратишь всесильной кистью,
Уже чужой руке твоей.
То будет позже. А пока
Костра прерывистое тленье.
Вкусны бараньи потроха.
И наплевать на все века —
По полкам все расставит время.

ОПУС ВТОРОЙ

О ТОМ, ЕСТЬ ЛИ СМЫСЛ В БЕССМЕРТИИ, ЕСЛИ ВЫПАДАЮТ ЗУБЫ, ПРИЛИПАЮТ БОЛЯЧКИ И ВЕЧНО НЕ ХВАТАЕТ ДЕНЕГ

Я думаю, зачем пишу, зачем
Вливаю блажь в поблёклые страницы?
Я перешел какие-то границы
В самом себе. Утеряна мишень.
Я сам себе, наверно, буду сниться.
Как беспощаден этот календарь!
Он мне сулит уход от наслаждений
Туда, где тошен умудренный гений
Комфорта, пышных фраз, где, как и встарь
Инфанты, двор, беззубый государь…
И я шагаю по краю доски
В мир ненавистный и такой любимый,
Разодранный, как падаль, на куски,
Замученный мурой и жирным дымом.
Все лживо, и поэтому так зримо!
Когда-нибудь зловещий хоровод
Вечнозеленых абсолютных истин
Меня в такое пугало зачислит,
Что буду я вопить: «Я не такой!
Я безыскусный!» Близится покой…
Как много нас прошло чрез этот плен
Полотен, болей, радостей подложных!
Ну что, художник, где же твой треножник?
Стоишь один, как будто новый день
В который раз впервые открываешь.
Ты знаешь то, что ничего не знаешь.

ОПУС ТРЕТИЙ

О ТОМ, КАК ТРУДНО ПИСАТЬ ПОРТРЕТЫ КОРОЛЯ ФЕРДИНАНДА, КОГДА ДРОЖИТ РУКА, И ВСЕ ЗАВИДУЮТ, И ИСХОДЯТ ЗЛОСТЬЮ