i a3ecc4926ae78677

спланировать к земле и спокойно сесть. Жаль, не могу этого сейчас попробовать.

7 декабря 1913 года, Парижский международный авиационный салон

Леон Моран поистине ощущал себя на седьмом небе. Когда он поделился этим с шеф-

пилотом фирмы «Моран-Солнье» — Роланом Гарро — тот засмеялся:

— Ты в переносном смысле, а я — в буквальном!

Гарро демонстрировал мировому авиационному сообществу новые машины фирмы —

монопланы «Моран G» — побольше, «Моран H» — с крылом меньшего размаха.

«Моран G» был двухместным. Пилот и пассажир размещались на одном сиденье, которое

по форме напоминало гитару. Размах крыла у этого самолета составлял 10,2 метра.

Второй самолет, «Моран H», с крылом в 9,3 метра, был одноместным. Выглядели они

очень похоже, но на глаз легко различались по «лишней» паре расчалок (по две или по три

на крыло).

Фюзеляж четырехугольного сечения сходил к хвосту на острую горизонтальную грань.

Деревянные рейки каркаса обшивались полотном, швы заклеивались текстильной лентой

с зубчатыми краями.

Вся проводка управления была тросовая. Топливных баков предусмотрено два:

непосредственно за мотором и за кабиной пилота.

Но главная прелесть самолета, быть может, заключалась в том, что он был разборным.

Детали укладывались в ящик и в таком виде могли быть отправлены на поезде или

автомобиле куда угодно. Затем на месте самолет собирали. Моран гордился тем, что его

детище можно собрать и подготовить к полету за десять минут.

Новые аэропланы «Моран-Солнье» уже доказали свою эффективность.

Летом тринадцатого года Марсель Бриндежон де Мулине завоевал первое место в

европейской гонке на «Моране H», преодолев расстояние в 4 800 километров. Это был его

знаменитый перелет из Парижа в Москву.

В том же году в Великобритании английский пилот Хэмел выиграл на «Моране Н» кубок

воздушного дерби. Он сумел развить скорость в 122,3 километра в час!

А 23 сентября Ролан Гарро на «Моране G» пролетел за восемь часов 740 километров из

Сан-Рафаэля до Туниса, причем большая часть пути, 500 километров, пролегала над

морем.

В общем, фирме было чем гордиться.

— Герр Моран? — К французу обратился господин в сером костюме. — Я представляю

германскую фирму «Пфальц». Нас весьма впечатлил ваш самолет, и мы хотели бы купить

лицензию на его производство.

...Пройдет совсем немного времени, и «Мораны» встретятся с «Пфальцами» — своими

немецкими собратьями, — в воздухе отнюдь не в дружеских поединках...

2 февраля 1914 года, Киев

Штабс-капитан Нестеров прочитал письмо, усмехнулся и отбросил его.

Послание было из Франции. Один банкир предлагал русскому авиатору совершить по

Западной Европе турне. «Демонстрация «смертных петель» в воздухе в исполнении их

автора сулит огромные прибыли», — писал он.

Что ж, такого следовало ожидать. Во всем мире к авиации относятся как к забаве, к

аттракциону. Авиаторы выступают с воздушными шоу, потешая публику.

Еще в прошлом году это имело определенный смысл: необходимо было

продемонстрировать как можно большему количеству людей возможности, скрытые в

аэропланах. Но сейчас убеждать уже некого — все убеждены...

«Я не фокусник», — написал Нестеров своему несостоявшемуся «импресарио».

У него сейчас появились совсем другие заботы.

16 мая 1914 года, Москва, завод Дукс

— Любезный вам аэроплан «Ньюпор-IV» устаревает на глазах, — услышал Нестеров в

военном ведомстве, куда был вызван телеграммой. — Мы приобрели лицензию на

производство более современной машины — «Моран-Солнье» тип G. Вы уполномочены

наблюдать за ходом их постройки на московском заводе «Дукс». Господин Брежнев

введет вас в курс дела.

«Брежнев» было фамилией владельца завода.

Нестеров закончил дела в Москве и собрался возвращаться в Киев — там у него

оставалась семья, да и служебные обязанности командира авиаотряда призывали.

— Просто так мы вас не отпустим! — объявил ему Красницкий, один из энтузиастов

воздухоплавательной общественности. — Вы уже имели удовольствие познакомиться с

мсье Пегу, насколько мне известно? Мы организуем для него и для вас банкет в ресторане

«Яр»!

Нестеров поморщился. Красницкий знал его нелюбовь к пышным мероприятиям, но у

него был наказ — не принимать отрицательного ответа, — поэтому он настаивал:

— Не разочаровывайте нас, Петр Николаевич! Для вас же старались!

— Может, обойдетесь одним господином Пегу?

— Нет, нет, ваше присутствие необходимо.

Банкет был пышным, по-московски обильным — на выпивку, закуску и речи. Пегу, судя

по всему, пришел в восторг от русского гостеприимства.

Под конец все участвовавшие пилоты — а их собралось немало — расписались на стене

кабинета, где происходило празднество.

— Кто уже делал «мертвую петлю», господа, расписывайтесь вверх ногами! — суетился

Красницкий, чувствуя значимость момента. — А кто не петлил, расписывайтесь