i 7c846b6ec6399bd2

куфру? И что случится, если я разобью эту красивую мечту, которой она жила эти три

года?.. В конце концов, я сказал себе, что начну с ее мужа, поскольку мужчины являются

покровителями женщин.

Я отвел ее мужа в дальнюю комнату и намеренно сделал так, чтобы он увидел у меня в

руках книгу «Единобожие» имама Мухаммада ибн Абдуль-Ваххаба. Он протянул руку и

развернул к себе обложку. Не успев даже причитать заголовок, он тут же отскочил так, словно схватился за раскаленный уголь, и закричал: «Что это ты читаешь?! И как

оказалось у тебя эта книга?! Наверняка, кто-то подсунул ее тебе!»

Он знал, что я человек уравновешенный и уделяю время посещению гробниц и

подношению свечей, вещей согласно данным обетам, а иногда и принесению жертв, - так

же, как и он. И я видел в его глазах искреннее сожаление по поводу того, что мне в руки

попала эта книга.

И мне предстояло занять ту же позицию по отношению к нему, которую в свое время

занял доктор Джамиль Гази по отношению ко мне. И Аллах пожелал так, что бы это было

для меня подобно экзамену… Смогу ли я применить на деле то, о чем читал?

Самое важное – это моя приверженность своей акыде, а также преподнесение ее другим.

Ведь тот, кто не оказывает никакого влияния на окружающих его людей, это носитель

негативной акыды. И совершенно немыслимо, чтобы я держал в себе свои убеждения,

оставляя других в заблуждении, иначе в будущем они утопят меня в своих суевериях…

Значит, я должен спорить с ними наилучшим способом и не позволять им считать это дело

неважным. Я обязательно должен отвратить их от их ширка и они непременно должны

отказаться от своих убеждений… Потому что эти суеверия основаны на заблуждении, и

стоит только сомнению войти в них, как оно тут же разрушает их, преследует, и будучи

настойчивым настигает и уничтожает их, или по крайне мере, останавливает их рост,

чтобы они не повредили другим…

И поэтому я принял решение уповать на Аллаха и начать объяснять этому человеку… И я

даже не надеялся пошатнуть его вероубеждение, которому уже больше тридцати лет. И я

ограничился тем, что попросил его взглянуть на это дело внимательно. Эти ли мертвые, покоящиеся в гробницах, более почитаемы у Аллаха или же Мухаммад, Посланник

Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует)?... И пусть он хорошенько подумает об

этом и сообщит мне о результатах, без всякого пристрастия и фанатизма.

Он пообещал мне, что подумает об этом, но при этом все же попросил меня сопровождать

в их «благословенной» поездке в Танту. Я же ответил ему, что это невозможно и этому

никогда не бывать. И что, если он так стремится поехать вместе с женой на могилу

господина аль-Бадави, чтобы их сын жил, то это означает ни что иное, как его

убежденность в том, что жизнь – в руках аль-Бадави, и он продлевает ее, кому пожелает и

отнимает ее, кого пожелает. Он вытаращил на меня глаза и закричал: «Не становись

кяфиром!» Я же сказал ему: «Кто из нас совершает куфр? Я, который требует от тебя, чтобы ты обратился к Аллаху, или ты, который упорно настаивает на том, чтобы

обращаться к аль-Бадави?!»

Он промолчал и видимо посчитав это нарушением правил гостеприимства с моей

стороны, забрал жену, барана и сына, и они отправились из аль-Аббасиййи в Каире в

Танту. И, провожая их, я шепнул ему на ухо, что если он предпочтет не заезжать к нам

после возращения с «карнавала ширка», я буду ему благодарен, иначе он встретит с моей

стороны то, что стеснит его. Это еще больше ошеломило его, и странный караван с

ведомым бараном отправился в Танту.

Спустя несколько дней я узнал, что моя родственница вернулась из Танты, прямо домой, не заезжая к нам в Каир, и что она разгневана и пожаловалась на меня всей семье. А через

две недели раздался звонок в дверь, и мой младший сын подошел к двери, узнать, кто

пришел, после чего вернулся и сказал мне: «Ибрахим аль-Харран». Я переспросил: «аль-

Харран?». Это муж моей двоюродной сестры – что же случилось? Они пришли с новым

бараном по новому обету для новой могилы, или что? И я решил не молчать, но

выпустить свой гнев на волю на этот раз, даже если дело дойдет до драки. Весь

взвинченный, я подошел к двери. Аль-Харран протянул мне руку для рукопожатия. Я

пригласил его войти, но он отказался. Он улыбнулся натянутой улыбкой и сказал, что он

просит у меня книгу шейха Мухаммада ибн Абдуль-Ваххаба.

Я долго смотрел на него с вытаращенными глазами… Он пришел, горя желанием

вернуться на путь Таухида… За этим непременно должно что-то стоять. Немыслимо,

чтобы это произошло без серьезных на то причин, я и решил эти причины выяснить. Он

начал говорить, и каждая фраза, слетавшая с его уст, была тяжелой, как камень, падающий

с вершины горы. Он сказал: «Мой сын умер после нашего возращения». Поистине, мы

принадлежим Аллаху и к Нему будем возвращены... Это уже четвертый ребенок подряд,

который умирает у Ибрахима. Каждый раз, когда ребенок достигает трехлетнего возраста, он отправляется вслед за своим предшественником. И каждый раз вместо того, чтобы

пойти к врачам, чтобы пройти лечение вместе с женой после проведения необходимых